Глава 7
Шайнберги сияют
Папа прибежал домой с хорошо нам известным выражением лица: у него была какая-то важная новость. «Эйдл, — объявил он, — у меня есть мальчик для Бесси — настоящая драгоценность!». Мама удивленно посмотрела на папу. Моей старшей сестре Бесси было всего четырнадцать лет, она была долговязым подростком и вряд ли была готова к замужеству! Сама Бесси навострила уши; глаза у нее засияли. Она уже была «маленькой мамой» для всех детей квартала, которые всегда собирались вокруг нее. Она вытирала им нос, завязывала шнурки на ботинках и расчесывала непослушные волосы. Она не была так потрясена, как мама!
«Янкев Йосеф, — тихо сказала мама, — кто же этот жених, которого ты уже приготовил для нашей Бесси?»
Папа объяснил. Один из его учеников, реб Борух Каплан, познакомил Хаима Шайнберга с папой. В то время Хаиму было шестнадцать лет. Он недавно окончил ешиву рабби Якова Йосефа. Страстное желание этого юноши изучать Тору и его острый ум произвели на папу очень сильное впечатление; поэтому папа сразу взял его под крыло.
Чтобы Хаим продолжал продвигаться в изучении Торы, папа посоветовал ему пойти в ешиву в Нью-Хейвене, где в результате папиного влияния уже учились мой брат Нохум Довид и некоторые папины ученики.
Это и был тот «драгоценный мальчик», которого папа выбрал для Бесси, хоть они оба и были еще очень молоды.
Вернувшись из ешивы Нью-Хейвена через год, Хаим поступил в ешиву рабби Ицхака Эльханана, которая тогда располагалась в Ист-Сайде Манхэттена. Он учился под руководством величайших раввинов: Рабби Шломо Полачека, Рабби Моше Соловейчика и Рабби Шимона Шкопа из Гродно. Раби Шимон Шкоп приехал в Нью-Йорк, чтобы найти финансирование для своей ешивы, и его уговорили остаться на год, чтобы преподавать в ешиве Ицхака Эльханана.
Таким образом, папа сохранял тесный контакт с Хаимом на протяжении всей его юности и постоянно поддерживал его и подталкивал на новые достижения. Через три года после того, как папа сделал маме это неожиданное заявление, когда Хаиму было девятнадцать лет, а Бесси семнадцать, папа заговорил с ним о сватовстве. Когда тот согласился, папа пошел обсудить это с его родителями, господином и госпожой Шайнберг, с которыми папа был знаком, и те также дали свое согласие.
[Примечание автора: Когда Бесси было шестнадцать лет, один очень богатый молодой человек, который часто бывал у нас в доме, выразил желание жениться на ней. Он предложил папе: «Как ваш зять, я мог бы оказать вам огромную финансовую помощь, мистер Герман. Особенно сейчас, когда у вас трудности в бизнесе». Ответ папы был прямым и лаконичным: «Моя дочь не продается».]
На свадьбе Хаим получил особый свадебный подарок от главы ешивы Рабби Ицхака Эльханана, раввина д-ра Бернарда Ревеля: семиху, его раввинское посвящение.
Через несколько недель после свадьбы папа отправил реб Хаима и Бесси в Польшу в ешиву Мир, один из крупнейших и наиболее важных центров изучения Торы в мире. Там также учились Нохум Довид и большая группа американских молодых людей, которых папа также отправил туда.
В Мире реб Хаим продолжал энергично и прилежно заниматься изучением Торы. Он денно и нощно сидел за книгой. Хоть он был еще совсем молодым человеком, в Миррерской ешиве он уже прославился как выдающийся знаток Торы. Реб Хаим и Бесси оставались в Мире в течение пяти лет, а затем вернулись в Нью-Йорк со своими двумя маленькими дочками, Фрумой Рохель и Ривкой.
Он подал заявление на должность в ешиву «Хофец Хаим» в Бруклине и стал машгиахом (ответственным за воспитание). На этой должности он работал в течение двадцати пяти лет.
Затем реб Хаим решил основать собственную ешиву «Тора Ор», которая располагалась в районе Бенсонхерст в Бруклине. Несколько лет спустя, впервые посетив Иерусалим, он ощутил сильнейшее желание перенести свою ешиву в Святой город и сделал это. Многие из его учеников решили присоединиться к нему.
За эти годы ешива «Тора Ор» стала очень известной в мире Торы. Сегодня в ней учатся триста молодых людей, а также есть большой коллель, состоящий из 350 женатых мужчин. Существует также меньший коллель, известный как «Шаарей Хаим», филиал «Тора Ор», который был основан некоторыми уважаемыми учениками раби Шайнберга.
Хотя сейчас он уже пожилой человек, (пусть он живет до ста двадцати), напряженный день рава Шайнберга начинается на рассвете и продолжается до позднего вечера без перерыва. Ежедневно он читает лекции на самые разные темы Торы. Ему помогают его зять, Рав Хаим Дов Альтуский, известный мудрец Торы, и его сын, рав Симха Шайнберг, достойный бен Тора, который является его правой рукой не только в ешиве, но и дома, где он постоянно готов оказать отцу любую помощь. И последнее, но не менее важное: преданная жена реб Хаима, Бася (Бесси), находится рядом с ним и помогает ему во всем, в чем он нуждается.
Дом рава Шайнберга также открыт каждый день для многих людей, ищущих его мудрого совета — от вопросов по Торе до личных проблем. Как одного из лидеров поколения, его постоянно приглашают к служению на сотни помолвок, свадеб, обрезаний и других торжеств. Там его всегда просят выступить перед переполненной аудиторией.
Следующий случай, которым я хотела бы поделиться с вами, произвел на меня неизгладимое впечатление:
Однажды днем, несколько лет назад, реб Хаим поспешно зашел к нам в дом и попросил моего мужа, реб Моше, выйти на балкон, чтобы обсудить с ним что-то важное. Я была очень удивлена, так как реб Хаим, который очень близок нам обоим, никогда раньше не изъявлял желания говорить с реб Моше наедине.
Они вышли на балкон, и через некоторое время вернулись к нам в столовую. Реб Хаим попрощался с нами обоими и ушел. Конечно, мне было очень интересно узнать, о чем шла речь, что было настолько конфиденциально, что даже я не могла присутствовать! «О чем было разговор? Что было настолько секретным, что мне нельзя было слушать?» — спросила я реб Моше.
Мой муж сказал мне: «реб Хаим скоро улетает в Штаты на ежегодную поездку по сбору средств. Поскольку он не сможет посвятить все свое время изучению Торы, как он это делает здесь, в Иерусалиме, он попросил меня сделать ему большое одолжение и выделить полчаса в день для учебы во время его отсутствия, а он уехал примерно на семь недель, чтобы эти полчаса изучения Торы были засчитаны ему Свыше».
Я изумленно посмотрела на реб Моше. «Ты на это согласился?»
Реб Моше кивнул. «Позволь мне объяснить тебе в чем дело, Ракома. Реб Хаим предложил мне разделить ежедневные полчаса на три десятиминутных периода, когда я обычно не занимаюсь изучением Торы. Сейчас, после наших трех трапез, мы обычно разговариваем примерно минут десять, поэтому я согласился заниматься для него в это время. Это так много значит для него! Конечно, реб Хаим был очень признателен, когда я согласился».
Все семь недель, пока реб Хаим был в Штатах, реб Моше скрупулезно использовал это время для изучения Торы по десять минут после завтрака, обеда и ужина, как было условлено, чтобы реб Хаим получил полную награду за учебу реб Моше.
Через несколько лет мой муж, реб Моше, скончался. Когда закончился семидневный траур, и я перестала сидеть по нему шива, я пришла домой к реб Хаиму и сказала ему дрожащим голосом: «реб Хаим, вы в большом долгу перед реб Моше. Я уверена, что вы помните, как несколько лет назад вы пришли к нам домой и попросили реб Моше учить за вас Тору по полчаса в день, когда вы уезжали в Штаты для сбора средств, с тем, чтобы вы получили полную награду за его учебу. Как вы знаете, он старательно учился все время, пока вы были в отъезде. Теперь до Рош а-Шана, когда заканчивается шлошим (тридцатидневный период траура) реб Моше, осталась одна неделя, и я прошу вас учить Тору по полчаса в день только в течение этой недели, чтобы ваша учеба была зачтена святой душе реб Моше.
Реб Хаим уставился на меня в полном шоке. Он сильно побледнел. Через несколько мгновений он сказал мне: «Рухома, я не могу этого сделать». Моя сестра, которая слушала наш разговор, встала на мою сторону и сказала: «реб Хаим, было бы справедливо, если бы ты учил Тору для реб Моше, как он делал это для тебя». Однако реб Хаим продолжал настаивать, что не может уделять полчаса в день в течение целой недели. В конце концов, после долгих уговоров он согласился учить Тору по пять минут в день в течение семи дней, что в общей сложности составит тридцать пять минут, а заслуга будет принадлежать реб Моше. Увидев, что я больше не смогу ничего от него добиться, я, наконец, сдалась.
Когда я уходила, реб Хаим позвал меня. «Рухома, — сказал он, — если бы сейчас кто-то вошел ко мне в дом и предложил мне миллион долларов за тридцать пять минут моей учебы, я бы не принял эти деньги.»
Я поспешила к себе в квартиру, достала карманный калькулятор, разделила миллион долларов на тридцать пять минут. Получилось 28 571 доллар и 43 цента за минуту. Затем я написала письма каждому из своих женатых детей, живущих в Штатах, в которых рассказала им о своем разговоре с дядей Хаимом и сообщила им, какую сумму можно получить за каждую минуту изучения Торы.
Позднее, когда я попросил у реб Хаима разрешения рассказать об этом разговоре группе, перед которой я собиралась выступать, он добавил, что на самом деле нет в мире такой суммы денег, которой можно было бы оценить великую ценность каждой минуты изучения Торы.
Реб Шмуэль Шайнберг, благословенной памяти, был младшим братом реб Хаима. Он родился уже в Штатах. Он скончался несколько лет назад, а его сестра-близнец, Хана, благословенной памяти, ушла из жизни за несколько лет до него. Он тоже стал великим знатоком Торы, посвятившим свою жизнь изучению, преподаванию и созиданию Торы. Он помог своему брату, реб Хаиму, приобрести первое здание ешивы «Тора Ор», когда та была основана в Бруклине.
Реб Шмуэль, благословенной памяти, был одним из первых бней Тора, которые помогли основать знаменитую ныне Лейквудскую ешиву и приобрести ее первое здание в Лейквуде, штат Нью-Джерси. Его наставником был великий мудрец и праведник Раби Аарон Котлер, благословенной памяти, который был первым главой Лейквудской йешивы. Реб Шмуэль и его жена Перл также были одной из первых семи пар, с которых начался знаменитый Лейквудский коллель, в котором реб Шмуэль учился несколько лет под руководством рава Котлера.
В молодости он принял должность ребе в Месивте (младших классах) ешивы рабби Якова Йосефа в Нижнем Ист-Сайде. В течение многих лет он также давал уроки после обеда в ешиве Ицхака Эльханана в верхнем Манхэттене. Его многочисленные ученики очень любили его, и извлекали большую пользу из его прекрасных уроков Торы.
Когда он поселился в Эрец Йисраэль, он основал свою собственную ешиву «Мигдаль а-Тора» в Мидгаль А-Эмек, городе в изреельской долине, в Нижней Галилее, где он пробыл в течение нескольких лет. Затем он решил перенести свою ешиву в район Неве-Яаков в Иерусалиме.
После кончины реб Шмуэля его сын, Рав Авраам Йона Шайнберг, возглавил ешиву. Он переименовал её в Ешиват Нахалас Шмуэль в память о своем любимом отце.
5
Госпожа Зельда Бейла Розенталь, дочь рабби Шмуэля, благословенной памяти, и ребецин Перл Шайнберг (да продлит Всевышний ее годы) поделилась со мной следующими воспоминаниями, в которых она описывает свое детство в доме родителей, а также много воспоминаний о своих дедушке и бабушке по отцовской линии, ребе Яакове Ицхоке и Йоспе Шайнбергах, благословенной памяти:
Рассказ госпожи Зельды Бейлы Розенталь, племянницы Рава Хаима Пинхаса Шайнберга
Я воспитывалась в атмосфере любви и заботы, в доме, наполненном радостью, которая излучается там, где ценности Торы превыше всего. Мои родители испытывали огромную любовь к своим собственным родителям и с великой самоотверженностью демонстрировали свою преданность им.
Когда я была подростком, мой дедушка сильно заболел, и его госпитализировали. После этого его перевели в дом престарелых для восстановления. В первую ночь его пребывания в доме престарелых я вместе с родителями навестила его. Я помню тускло освещенную лестницу, которая вела в комнату моего дедушки. Мы пробыли там некоторое время. Уходя, мой отец был очень обеспокоен условиями в доме престарелых. Он спросил маму, не будет ли она против, если он перевезет дедушку к нам домой, чтобы выхаживать его. Мама сразу же ответила: «Да».
К тому времени, когда на следующий день моего дедушку привезли к нам домой, мои родители уже переоборудовали нашу большую гостиную в спальню для него. Мой отец арендовал больничную койку и нанял медбрата, чтобы обеспечить ему особый уход. Помимо заботы о своей большой семье, родители полностью взяли на себя ответственность по уходу за дедушкой. А тот нуждался в помощи круглые сутки. Я была свидетелем любви и уважения, которые мои родители проявляли к дедушке и бабушке в течение всего периода их пребывания у нас.
Хотя врач, лечивший моего деда в больнице, не надеялся, что он проживет долго, мой отец не терял надежды. Он всё время уговаривал отца вставать с постели и даже научил его снова ходить. Через шесть месяцев отец отвез деда к этому врачу. Тот с изумлением посмотрел на деда и радостно заявил: «А ты думал, что врачи все знают!» После тяжелой болезни мой дедушка прожил еще более двух лет.
Я хотела бы рассказать вам о другом случае, когда я снова увидела, каким преданным, любящим сыном был мой отец и как он был готов пожертвовать собственным комфортом, чтобы заботиться о своей матери. Очень холодной зимней ночью, посреди завывающей метели, мой отец позвонил своим родителям, чтобы узнать, как они себя чувствуют. У бабушки было сильное воспаление легких, и она чувствовала себя очень плохо. Услышав это, отец сразу же позвонил сестре бабушки, моей двоюродной бабушке Тоби, которая жила недалеко от нас, и спросил ее, готова ли она поехать с ним к бабушке и применить особое древнее средство от простуды, которым она отлично владела. Она сказала, что приготовит его прямо сейчас, и отец отправился в путь. Сначала он остановился на ближайшей заправочной станции, где ему надели на шины специальные цепи, чтобы он мог проехать через сильную метель. Он спросил моего старшего брата, Мейера Шайнберга, не хочет ли он поехать с ним. Тому очень хотелось принять участие в выполнении этой заповеди.
Мой отец вел машину со скоростью улитки по сильному снегу, которого накапливалось всё больше и больше. Поскольку мы тогда жили в районе Флэтбуш в Бруклине, а бабушка и дедушка — на Ист-Сайде Манхэттена, медленный путь по снегу занял несколько часов. Наконец они приехали, и моя двоюродная бабушка Тоби стала лечить бабушку своим специальным средством. Обратная дорога снова была очень медленной, так как метель все еще бушевала, и они вернулись домой поздней ночью. Когда позже мой отец позвонил матери, чтобы узнать, как она себя чувствует, ее состояние значительно улучшилось.
Мой отец унаследовал от бабушки и дедушки веселый нрав и большую любовь к Торе, поэтому наш дом всегда был наполнен чувством радости. Кульминацией наших трапез в Шаббос и Йом-Тов были как обсуждение Торы, так и оживленное пение субботних песен, которое поднимало настроение на новую высоту. За моим собственным столом в Шаббос и Йом-Тов я тоже нахожу, что множество песен, которые мы поем, являются изюминкой этих особых дней.
Таковы некоторые из особых воспоминаний дочери реб Шмуэля. Невестка описывает его с такой же любовью и благоговением. Броха Шайнберг, жена Рава Авраама Йоны Шайнберга, написала мне следующее:
Рассказ Брохи Шайнберг, жены племянника Рава Хаима Пинхаса Шайнберга
Мой свекор был очень мудрым человеком, и я обращался к нему с любой проблемой или вопросом, на который требовались ответы, и он всегда давал мне самый лучший совет. Он был очень щедрым человеком, и самым большим удовольствием для него было делать других людей счастливыми. Много раз он организовывал для своих друзей, которые не могли себе этого позволить, полет за границу, чтобы присутствовать на семейном торжестве. Когда я вышла замуж за ребе Авраама Йону, он осыпал нас подарками и продолжал дарить их на протяжении всей нашей супружеской жизни. Я помню, как однажды утром ко мне в дверь постучался мужчина и сказал, что пришел замерить окна для установки сеток. Когда я сказала ему, что он, должно быть, ошибся, так как мы не заказывали никаких сеток, он ответил, что его прислал мой свекр, зная, что нам нужны сетки.
Хотя у родителей мужа была большая семья, и у них не было ни одного из тех приборов и устройств, которые сегодня так помогают нам с домашней работой, и хоть мой свекор и работал на двух работах, тем не менее, когда он возвращался после долгого рабочего дня, он всегда помогал моей свекрови по хозяйству.
Когда мой свекор, благословенной памяти, скончался, сотни людей приходили к нему в дом во время семи дней траура, шивы, и рассказывали семье о том, как он помогал им во многих вопросах. После того, как один из его учеников потерял отца, свекор звонил овдовевшей матери каждую пятницу после обеда, чтобы пожелать ей «Гут Шаббос» и сказать ободряющее слово. Даже после того, как он переехал в Эрец Исраэль, он продолжал ей еженедельно звонить.
Когда он был уже совсем болен и ему требовалась химиотерапия, он сразу после очередного курса лечения в больнице отправлялся в ешиву, чтобы дать свой урок Торы. Только после этого он шел домой отдыхать.
Одним из качеств, которые я очень ценила, было его любящее и заботливое отношение к каждому из внуков. Он был занятым человеком, у него были обязанности и большая семья, но он всегда находил время для каждого из нас.
Для меня большая честь стать частью его семьи и познакомиться с величием этого удивительного человека.
Какая великая заслуга реб Яакова Ицхока и Йоспе Шайнберга, благословенной памяти, что они были благословлены вырастить такую замечательную тораническую семью!
Я продолжаю цитировать воспоминания их внучки, из письма, в котором она описывает многочисленные трудности, которые вынуждены были преодолеть ее бабушка и дедушка. Несмотря на все испытания, они сохранили твердую веру и упование на Б-га.
Продолжение Рассказа госпожи Зельды Бейлы Розенталь, племянницы Рава Хаима Пинхаса Шайнберга
Нет ничего удивительного в том, что и мой дядя, реб Хаим (да будут долгими и здоровыми его годы), и мой отец, реб Шмуэль, благословенной памяти, стали известными мудрецами Торы, учитывая, сколько трудностей пришлось пережить моим бабушке и дедушке, чтобы их сыновья всегда оставались преданными Ашему и Его Торе, и какого самопожертвования это от них потребовало.
Перед Первой мировой войной мой дед уехал из Польши в Америку, чтобы найти работу, которая позволила бы содержать семью. Он намеревался прислать за ними очень скоро, так как их старшему сыну, Авроому Носону, было чуть больше года, и бабушка уже ожидала второго ребенка. Хаим родился через несколько месяцев. Однако, прежде чем надежды моего деда оправдались, началась война, и семья была разлучена почти на десять лет — долгих и трудных лет, в течение которых каждый из них перенес множество лишений.
Хотя мой дед был способным, надежным человеком, который всегда мог найти работу, ему не всегда удавалось удержаться на месте работы — ведь как только наступал Шаббос, и он не приходил на работу, его обычно увольняли, как только он возвращался рано утром в понедельник. Поэтому он переходил с работы на работу, и много раз у него не хватало денег даже на то, чтобы снять место для ночевки, и он спал на скамейке в парке. Но он ни на йоту не отступал от соблюдения Шаббата и праздников.
Наконец, ему удалось накопить достаточно денег, чтобы открыть свою собственную небольшую швейную мастерскую в Ист-Сайде (в те годы, на рубеже веков, швейная мастерская представляла собой сочетание услуг по пошиву, переделке одежды и прачечной), и таким образом проблема работы в Шаббос и Йом-Тов была решена. На той же улице были и другие владельцы магазинов, которые высмеивали моего деда за то, что он закрывает свой магазин в Шаббос, и предупреждали его, что таким образом он потеряет всех своих клиентов. Но в течение многих лет после того, как многие из них закрыли свои магазины из-за отсутствия клиентуры, магазин моего дедушки продолжал процветать, и покупатели продолжали приходить.
В те годы, когда мой дед пытался справиться с одиночеством и делал все возможное, чтобы заработать достаточно денег, чтобы послать за семьей, моя бабушка с трудом обеспечивала себя и двух маленьких детей в военные годы.
Бабушка каждое утро вставала до рассвета и шла много километров пешком до ближайшей фермы, где она покупала молоко. Фермер наполнял два больших бидона свежим молоком, и она ставила их на плечи и возвращалась в город. Там она продавала большую часть молока соседям. Затем она возвращалась к своим двум спящим сыновьям, будила их и отправляла в ближайшую ешиву. На ту мизерную сумму, которую она зарабатывала на продаже молока и на другой случайной работе, ей не только удавалось содержать себя и двух своих сыновей, но и нанять специального ребе для изучения Торы с ее сыном Хаимом после того, как тот возвращался из ешивы — ведь уже в раннем возрасте у Хаима было огромное желание все больше и больше изучать Тору.
Хотя было много людей, которые получали еду из бесплатной столовой, моя бабушка отказывалась от благотворительности и была полна решимости обходиться тем, что у нее было. Она преуспела в этом, а также в помощи другим. Она разогревала остатки молока, которые не смогла продать утром, и относила их по вечерам в ешиву, чтобы у студентов, которые жили не дома, каждый вечер было теплое молоко. Зимой она также приносила им теплые одеяла. Моя бабушка делала все возможное, чтобы мальчики из ешивы могли продолжать изучать Тору.
После почти десяти долгих лет разлуки мои дедушка и бабушка наконец-то воссоединились. Когда дедушка встретил двух своих сыновей, Авраама Носона, которому было одиннадцать лет, и Хаима, которому было почти десять, те были для него почти чужими людьми. Они сняли небольшую квартиру рядом со своей мастерской и, наконец, снова зажили как одна семья.
О честности моего деда ходили легенды. Будучи портным, он всегда проверял карманы одежды, которую приносили ему клиенты. Когда он находил даже самую мелкую монету, он возвращал ее владельцу. Однажды утром, проверяя одежду, он обнаружил в кармане очень дорогой драгоценный камень. Он немедленно связался с покупателем и попросил его как можно скорее прийти в мастерскую, чтобы забрать сокровище. Клиент был очень благодарен, когда мой дед вернул ему драгоценный камень. Его честность произвела на этого клиента сильнейшее впечатление. Несколько лет спустя, он переехал из Ист-Сайда в другой район, но продолжал приносить всю одежду своей семьи на стирку к дедушке, хотя для этого ему приходилось преодолевать немалое расстояние.
Сердце и руки бабушки и дедушки были открыты, когда дело касалось благотворительности и добрых дел. По утрам, когда дедушка заканчивал молитву в синагоге, он оставался на некоторое время, чтобы изучать Тору с другими мужчинами. Когда он уходил, он приглашал стариков, сидевших у входа в синагогу, пойти с ним домой и позавтракать. Моя бабушка специально готовила для них еду. С утра бабушка открывала лавку и оставалась там до тех пор, пока мой дедушка не заканчивал изучение Торы и завтрак. После этого он приходил в лавку и сменял её.
Мой дедушка был очень любящим, мягким человеком с блеском в глазах, улыбкой и ободряющим словом для каждого, кто заходил в его магазин. Он был настолько чувствителен, что с трудом выносил плач младенца. Можете ли вы себе представить, какой внутренней силы и убежденности ему стоило вступить в еврейское похоронное общество, чтобы исполнить великую мицву «истинного добра» (особые ритуалы очищения, которые выполняют при захоронении мертвых)?
Я удостоилась сопровождать своего отца, благословенной памяти, когда тот ходил за покупками в четверг днем и приносил бабушке и дедушке запас продуктов на целую неделю. Затем он готовил им гефилте фиш (фаршированную рыбу) к Шаббату.
Почти каждый субботний вечер мои родители навещали моих бабушку и дедушку и брали с собой нескольких детей. Как я дорожила этими особенными визитами — когда семья сидела за столом и ела вкусную еду «мелаве малка» (трапеза на исходе субботы), которую готовила моя бабушка, а дедушка, с его великолепным чувством юмора, увлекал нас историями, которые заставляли нас смеяться большую часть времени! Перед отъездом дедушка давал каждому из внуков деньги на расходы. Помню, однажды, когда я возвращалась из летнего лагеря, автобус остановился в Ист-Сайде, совсем рядом с домом бабушки и дедушки. Я зашла, чтобы поздороваться, и, конечно же, они настояли на том, чтобы я переночевала. На следующее утро меня ждал вкусный завтрак, а рядом тарелкой лежал большой пончик с желе. Когда я уходила, дедушка дал мне немного денег «на всякий случай», если они понадобятся мне, чтобы вернуться домой.
Когда мой отец, благословенной памяти, был совсем маленьким ребенком, и было дождливое или снежное утро, бабушка несла его на плечах до самой ешивы, чтобы он не промочил обувь и не простудился. Она не могла допустить, чтобы он пропустил даже один день изучения Торы. Каждый Рош Ходеш (новомесячье) она спешила в ешиву, чтобы дать ребе моего отца несколько долларов и тем самым выразить свою признательность. (Она также давала моему старшему брату дополнительные деньги каждую неделю, чтобы вдохновить его продолжать изучение Торы с удовольствием. Так она показывала свою преданность изучению Торы).
Мои бабушка и дедушка были очень скромными людьми, которые жили очень просто. Они никогда не гордились теми усилиями и тем самопожертвованием, которые потребовались им, чтобы воспитать стойких и твердых на пути Торы сыновей. Бабушка проходила пешком огромные расстояния, когда ей нужно было куда-то ехать, чтобы сэкономить на проезде в автобусе, — всё для того, чтобы была возможность оплатить обучение сыновей в ешиве. Когда мой дядя реб Хаим женился, и они с женой [сестрой г-жи Шайн, Басей (Бесси) Герман] уехали в Польшу в город Мир, где реб Хаим учился в великий ешиве Мир, бабушка и дедушка помогали им все пять лет, которые они там провели. Они также отправили моего отца учиться в ешиву Мир вскоре после бар-мицвы, хоть он был еще совсем молодым мальчиком.
Этот опыт вдохновил меня на то, чтобы тоже с радостью водить своих детей в ешиву, и просто стоять рядом со зданием ешивы, наблюдая за множеством детей, взбегающих по ступенькам школы в нетерпении начать очередной день изучения Торы.
Мой отец, благословенной памяти, продолжил традицию любви и самопожертвования своих родителей ради Торы и их сияющей радости в Шаббос и Йом Тов. Их дети, внуки и правнуки также следуют проторенным ими путем. Пусть эта дорога продолжится для всех последующих поколений Шайнбергов, амен!
[Историческая справка: Раби Хаим Пинхас Шайнберг до самой кончины продолжал возглавлять свою ешиву в Иерусалиме. Он прославился как один из величайших знатоков и преподавателей Торы своего времени, и стал членом Совета Мудрецов Торы Земли Израиля. Несмотря на всемирную известность, он и его жена Бесси оставались доступными и отзывчивыми людьми, к которым можно было обратиться по любому вопросу в любое время суток (они даже специально установили дополнительный телефонный аппарат у себя в спальне, чтобы к ним было легче дозвониться). Мальчики, которые приезжали из-за границы, чтобы учиться в ешиве Тора Ор, были окружены родительской заботой и любовью.
Многие из взрослых детей, внуков и правнуков Шайнбергов пошли по стопам своего деда и стали преподавателями Торы.
Бесси Шайнберг скончалась в возрасте 99 лет, а Раби Хаим Пинхас Шайнберг, совсем немного пережив свою жену, скончался в 2012 году в возрасте 101½ года. Таким образом, браку, предложенному Папой Германом, было суждено продлиться более 80 лет!]