Глава 2
Воспоминания
— 1 —
Папа нередко завораживал нас историями о своём детстве и о своей семье. Ему было восемь лет, когда он со своими родителями и с сестрой Молли переехал из Слуцка в США. Был 1888 год.
Дедушка Ицхок женился на Бабушке Мине Ривке, когда ему было восемнадцать лет, а ей на пару лет больше. Он был ешива бохур (учащийся ешивы). После свадьбы они жили вместе с бабушкиными родителями в селе недалеко от Слуцка.
Дедушке Герману никак не удавалось заработать достаточно, чтобы накормить свою растущую семью, поэтому он, как и многие другие, решил, что Америка — это прекрасная возможность устроиться.
Приехав в Америку, Зейди искал работу в качестве частного преподавателя Торы, но очень скоро понял, что на эту работу нет никакого спроса. Папа оставался его единственным учеником.
Дедушке пытался найти какую-нибудь черную работу или устроиться рабочим на фабрику, но, отказавшись работать в субботу, в понедельник он вновь и вновь оказывался за дверью. Тот факт, что он также не мог работать в холь-а-моэд (полупраздничные дни) в Песах и в Суккот, означал, что ему было ещё сложнее удержаться на работе.
Другие евреи насмехались над ним из-за того, что он не хотел брить бороду и вообще ни на йоту не снижал свои стандарты соблюдения Торы. «В Амеркие, — говорили ему знакомые, — ты не можешь оставаться таким, как им ты был ’там’. Так ты никогда не сможешь прокормить свою семью.»
После пяти лет непрерывных усилий, он пришел к выводу, что его друзья абсолютно правы. Поэтому, чтобы не снижать свои духовные стандарты, он решил вернуться в свой родной город в России.
Дедушке с большим трудом удалось наскрести денег на два с половиной билета — для себя, для бабушки и для Молли, которая ещё могла ехать по детскому билету. Папе же, который к тому времени уже отметил бар-мицву, нужен был взрослый билет. У дедушки и бабушки не было никакого выбора. Им пришлось оставить папу у дальних родственников до того момента, когда им удастся найти способ вернуть его домой.
— 2 —
Родственники согласились дать папе жильё и пропитание за плату — один доллар в неделю. Папа работал мальчиком на побегушках в магазине мехов. Это был один из очень немногих магазинов, соблюдавших Шаббат.
Когда, попрощавшись с родителями и сестрой, папа вернулся из порта домой, он почувствовал себя одиноким и заброшенным. Он рассказывал нам, как он засунул руку в карман, и нащупал там свою драгоценную коллекцию стеклянных шариков. Но вдруг, расправив свои щуплые плечики, он вытащил шарики из мешочка и бросил их на мостовую. Так он лишился последнего остатка своего детства. Глядя на то, как разноцветные шарики катятся по пыльной мостовой, он сказал себе: «На этом игры заканчиваются. Теперь я должен быть мужчиной.»
Хоть он и старался изо всех сил быть настоящим мужчиной, это была нелегкая задача для тринадцатилетнего мальчика. Приступы одиночества одолевали его, и его подушка была нередко насквозь пропитана слезами. Ему пришлось повзрослеть в одночасье.
Однако, он совершенно не обижался на своих родителей за то, что те его оставили. Наоборот, папа решил работать изо всех сил, чтобы скопить деньги и привезти родителей и сестру Молли обратно в Америку, и также помогать им, когда они приедут.
— 3 —
Через несколько недель после того, как папа переехал к своим родственникам, они повысили ему арендную плату. «Если ты хочешь жить у нас, ты должен платить 1.25 долларов в неделю.»
Папа чувствовал, что его бессовестно предали. Стараясь подавить рыдания, он убежал из их дома. Был канун субботы. Скоро будет закат — вот-вот наступит Шаббат.
Папа твердо решил не возвращаться в дом своих родственников, даже если ему придется провести Шаббат на улице. Он побежал в пекарню и купил три маленькие халы.
Солнце зашло. Пришел Шаббат, и обнаружил одинокого, брошенного паренька, который сидел на жесткой скамейке в опустевшем Хестер Парке. Во всем бескрайнем городе Нью Йорке этому смущенному, несчастному подростку было абсолютно некуда деваться.
Папа сделал киддуш на две халы, и жадно проглотил одну из них. Всю длинную и холодную ночь он, съежившись в полудреме, сидел на деревянной скамейке.
Когда, наконец, появились признаки зари, папа дал себе слово: когда он женится и у него будет своя семья и свой дом, он никогда не сядет за субботний или праздничный стол, если вокруг него не будет множества гостей. Он будет обходить парки в поисках одиноких, неприкаянных людей, которых нужно накормить.
Когда суббота закончилась, папа забрал свои вещи из дома родственников и нашел себе другое жильё.
— 4 —
Большую часть недели папа питался тем, что он мог позволить себе купить в кошерном гастрономе. Однако он был физически очень сильным человеком, и годы лишений его совершенно не ослабили. Даже в самые морозные зимние дни он никогда не носил пальто. (После того, как папа с мамой поженились, мама пожаловалась ему: «Янкев Йосеф, люди будут думать, что ты не можешь позволить себе зимнее пальто». Для того, чтобы успокоить маму, папа купил очень дорогое пальто, но почти никогда его не надевал.)
Хотя его некому было обучать и воспитывать, папа досконально соблюдал все заповеди, которым дедушка научил его. В тех редких случаях, когда у него появлялась возможность поиграть с друзьями в футбол, он прямо посреди игры бросал мяч и убегал в синагогу, как только подходило время дневной или вечерней молитвы.
Папа постепенно продвигался по службе в том самом магазине мехов, в котором он начал свою карьеру мальчиком на побегушках. Он стал подмастерьем, а потом и опытным специалистом по работе с мехами. Его зарплата всё время повышалась; он очень аккуратно собирал деньги, и его сбережения непрерывно росли.
Через четыре года после слезного прощания с родителями и сестрой, папа послал им достаточно денег, чтобы купить всем билеты. К этому времени им нужен был ещё один билет для маленького братика Хацкеля, с которым папа пока не был знаком. (Их самая младшая сестра Сара родилась уже в США.) Наконец наступил тот радостный день, когда семья Германов воссоединилась. Папиной зарплаты хватало на содержание всей семьи, и теперь у дедушки появилась возможность осуществить свою мечту: он работал меламедом, и не должен был постоянно бороться за кусок хлеба.
Дедушка и бабушка Герман
Дедушка и бабушка Герман всегда были преданы внукам и относились к нам с любовью и лаской. Мы их обожали. Всегда, когда бабушка Герман навещала нас, с ней приезжали плитки шоколада и другие лакомства. Летом мы, дети, по очереди проводили неделю в доме дедушки и бабушки. Это было кульминацией наших каникул. Мы наслаждались вниманием, которое бабушка нам столь щедро уделяла.
Они жили в Гарлеме рядом с Центральным Парком. Бабушка устраивала нам пикники в парке. Мы посещали знаменитый зоопарк, который зачаровывал нас. Когда бабушка возвращала нас домой после проведенной с ней недели, мы были вымыты, расчесаны, у нас в волосах обязательно был бантик. Наши ярко-розовые щечки сияли.
— 6 —
Самой большой отрадой бабушки был папа, её старший сын. Он же, в свою очередь, относился к ней с огромной любовью и уважением. Однажды поздним вечером мы всей семьёй возвращались с какой-то свадьбы. Когда мы подошли к крутой лестнице, ведущей со станции метро вверх на улицу, бабушка вздохнула и тихо сказала: «я так устала…».
Вдруг папа схватил её в объятия и побежал вверх по лестнице. Бабушкины маленькие ножки беспомощно бились в воздухе в знак протеста. «Янкев Йосеф, сейчас же поставь меня на место!». Но было уже поздно. Папа уже добежал до верха лестницы и осторожно поставил бабушку на землю.
— 7 —
В 1926 году дедушка Герман решил переехать в Землю Израиля. Он был твердо уверен, что хочет жить только там; он хотел вначале устроиться сам, а потом забрать к себе бабушку. Он поплыл туда на грузовом корабле, у которого такое плавание занимало больше месяца. Читая его письмо обо всех ужасах этого путешествия, мы не знали, плакать нам или смеяться.
Папа устроил дедушку в «Аншей Меймад» в Иерусалиме. Это была организация, которая позволяла пожилым евреям жить, получать питание и заниматься Торой. Так дедушка снова стал ешива бохер (ешиботником).
Ему очень нравилась жизнь в Израиле, и он познакомился со многими раввинами, живущими в Меа Шеарим (один из первых районов Иерусалима, построенных за пределами Старого Города). Дедушка стал очень дружен с гениальным знатоком Торы по имени Раби Йосеф Шалом Эльяшив (который потом стал широко известным судьёй и лидером поколения). Дедушка предложил ему отличную пару: дочь рава Арье Левина, который в те времена уже был широко известен своей праведностью и добрыми делами. У дедушки с ним были очень хорошие отношения, и шидух (сватовство) состоялось. К великому удовлетворению дедушки, молодая пара поженилась.
После того, как дедушка уехал в Землю Израиля, бабушка переехала к нам. Мы были в восторге. Когда мы возвращались из школы, она зачаровывала нас рассказами о своём детстве. Мы сидели как завороженные, слушая истории, которые оживали у неё на устах.
Бабушка всегда помогала маме со всей домашней работой. У них были очень хорошие отношения, и бабушка всегда старалась облегчить маме жизнь. «Эйдл, ты слишком много работаешь. Скажи Янкеву Йосефу, чтобы он нанял тебе помощь». Или в другой раз: «почему бы тебе не купить себе новую одежду?».
Постоянная шутка у нас дома заключалась в том, что папа называл бабушку швигер (тёща), когда она защищала маму. Однако он относился к матери с огромным уважением. Когда она заходила в комнату, он всегда вставал, и стоял, пока та не садилась.
Прожив в Иерусалиме чуть больше года, дедушка попросил, чтобы бабушка переехала к нему. Однако к этому времени у бабушки пропала всякая охота расставаться со своими детьми и внуками, и поэтому, через несколько месяцев дедушка вернулся в США. Мы были очень рады, что дедушка возвратился, но нам было грустно, что бабушка уехала от нас.
Дедушка и бабушка взяли работу по управлению организацией ахнассас орхим: бесплатный хостел, который содержала еврейская община города Джерси Сити. Бабушка с радостью готовила еду, пекла халы на шаббат и следила за чистотой. Дедушка отвечал за все религиозные аспекты организации.
Однажды, накануне субботы, за несколько минут до зажигания свечей, когда бабушка заканчивала мытье пола в кухне, у неё случился смертельный инфаркт. У дедушки не оставалось времени сообщить об этом папе.
После окончания субботы дедушка позвонил, чтобы рассказать папе о смерти бабушки. Это было в Рош Ходеш Менахем Ав. В тот момент папа не заплакал, но мы с мамой зарыдали. (К тому времени я осталась единственной из детей, кто жил дома. Все остальные уже были замужем и женаты.) Мы были безутешны.
Бабушки Герман не стало! Её светлая душа, её мудрость, её бесценные советы наполняли нашу жизнь светом. Она была нежной, но твердой. Она всегда помогала нам, но при этом учила нас самостоятельности. Но самое главное — она была моей любящей бабушкой!
У папы была масса дел. Нужно было организовать всё, что было связано с похоронами и погребением. Папа был воплощением силы.
В первый день шивы, сразу после утренней молитвы, папа остался один в гостиной. Он закрыл дверь. Вдруг мы с мамой услышали, что из закрытой комнаты раздаются душераздирающие рыдания. Это был папа.
Папа, этот мужественный, неустрашимый солдат, плакал. Сын горевал по своей матери.
Первый раз в жизни я услышала, как папа плачет.
— 8 —
Через некоторое время дедушка Герман женился во второй раз. Мы привязались к его жене, танте (тёте) Ривке. Она тоже была нам предана.
Дедушка Герман ушел через десять лет, на исходе праздника Песах. Мы, папины дети, устроили всё, что связано с похоронами и погребением, поскольку к тому времени папа и мама уже переехали в Землю Израиля.
Дедушка Герман оставил нам богатое наследие добрых дел. Я помню его, как доброго и деликатного человека, у которого для каждого было припасено что-нибудь веселое.