Семеро одного не ждут. А одну – ждут
Р-н Шауль-Айзек Андрущак
В главе «Бэаалотха» рассказывается о том, как Мирьям, сестра Моше, была поражена болезнью цараат и, как говорится, что из этого вышло. В частности, сказано: «И была заключена Мирьям за пределами стана семь дней, и народ не выступил в путь, пока не была принята в стан Мирьям» (Бемидбар, 12:15). И Раши, комментируя слова «и народ не выступал в путь», пишет: «Эту честь Всесущий оказал ей за то, что она задержалась ради Моше, когда он был опущен в реку, как сказано: «И стала сестра его поодаль и т. д.» (Шмот, 2:4)».
«Маскиль Ледавид» объясняет, что своим комментарием Раши отвечает вот на какой вопрос, касающийся прямого смысла слов Писания. В следующем стихе (12:16) сказано: «А затем отправился народ из Хацерот». «Затем» – по-простому, после завершения карантина Мирьям. Зачем же тогда Писание добавляет в «нашем» стихе слова «и народ не выступил в путь»? Разве не достаточно было написать: «И была заключена Мирьям за пределами стана семь дней, пока не была принята в стан Мирьям. А затем отправился народ из Хацерот»? Объясняет Раши: это не просто так совпало, а было специально сделано в знак уважения к заслугам Мирьям.
Ок. Но возникает новый вопрос: кто отдавал дань? У Раши прямым текстом: «Эту честь Всесущий оказал ей». Но в тексте Пятикнижия не менее прямым текстом сказано: «И народ не выступил в путь… А затем отправился народ». Так Всевышний или народ оказывал почести Мирьям?
Причем вопрос именно к Раши, поскольку в мишне (см. Сота. 9а), в которой написано почти то же самое, что и в его комментарии, сказано «поэтому [потому что Мирьям на один час задержалась у реки, присматривая за младенцем Моше,] задержался ради нее весь ИЗРАИЛЬ [семь дней]». Народ Израиля оказал честь Мирьям, Всевышний вообще не упоминается. С другой стороны, Раши может на эту придирку ответить, что: а) он цитирует не Соту, а Сифри, где в интересующем нас контексте, да, говорится о Всевышнем; б) его, Раши, дело не цитировать талмуды, а объяснять прямой смысл слов. Что возвращает нас к первому вопросу: в тексте – о народе Израиля, откуда Раши берет здесь Всевышнего?
Очевидный и напрашивающийся ответ на этот вопрос – сказанное выше в той же главе «Бэаалотха» (9:17-18): «И когда поднималось облако над шатром, вслед за тем выступали в путь сыны Исраэля; а на месте, где остановится облако, там станом располагались сыны Исраэля. По речению Г-спода выступали в путь сыны Исраэля, и по речению Г-спода располагались станом». Т. е. народ, даже если бы захотел, не смог бы никуда двинуться, пока не поднимется облако славы и т. д. А облака славы, естественно, поднимались и опускались по воле Всевышнего. Они же чудесные! Иными словами, сыны Израиля выступили тогда, когда поднялись облака славы. А облака славы поднялись, по воле Всевышнего, только после того, как Мирьям вернулась в стан. Судя по всему, на семь дней позже, чем нужно было по условному расписанию. Кстати, несколько комментаторов Пятикнижия (например, Рабейну Бхайе) пишут об этом прямым текстом.
И снова ок. Но снова и новый вопрос: из слов Раши («Эту честь Вездесущий оказал ей»), из строения фразы (которое в данном конкретном случае, при переводе кое-как передано) следует, что воля Всевышнего и желание Всевышнего воздать Мирьям было единственной причиной задержки. Создается впечатление, что народ, если и не был против того, чтобы подождать, то и за то, чтобы подождать, тоже особенно не был. Не было никакой инициативы снизу. Но в тексте же сказано «и народ не выступил в путь»! Именно народ. Как же так?
Кроме того, комментарий Раши вызывает еще пару вопросов. Например, зачем Раши уточняет, что Мирьям оставалась с Моше после того, как его опустили в реку? Зачем нужно упоминание этой детали? В вышеупомянутой мишне в трактате Сота сказано просто: «За то, что ждала Моше один час», – не уточняя где и когда. И почему, цитируя в своем комментарии стих, в котором описывается поступок Мирьям, Раши приводит и слово «поодаль» («И стала сестра его поодаль и т. д.»), казалось бы, ничего не добавляющее к заслуге ожидания?
И если уж заговорили об этом, Раши заканчивает цитирование «и т. д.». Когда Раши добавляет к цитате «и т. д.» это всегда означает, что и продолжение стиха имеет отношение к разговору и способствует лучшему пониманию. Стих целиком выглядит так: «И стала сестра его поодаль, чтобы знать, что с ним случится». Нужно ли понимать Раши в том смысле, что имел значение (и, очевидно, приумножал заслуги) тот факт, ради чего именно Мирьям осталась с Моше?
Для того, чтобы ответить на поставленные вопросы, нам потребуется понять, о какой «чести» идет речь. На первый взгляд (по крайней мере, так объясняет это «Хатам Софер»), имеется в виду, что если бы сыны Израиля двинулись вслед за огненным столпом, то Мирьям осталась бы в пустыне одна и это точно было бы непочтительно по отношению к ней. Короче говоря, честь – в недопущении бесчестья.
Но секундочку! Если бы Мирьям осталась в пустыне одна, это было бы не только бесчестье, но и абсолютно реальная угроза ее жизни. А угроза жизни – фактор несравнимо более существенный, чем почести! Как можно говорить о том, что задержались, чтобы оказать почет Мирьям, когда если бы не остались, то ее жизнь была бы в опасности? Остались, чтобы не подвергать ее опасности. Нет? Тем более, что это бы прекрасно сложилось бы с упоминаем Раши того, что «она задержалась ради Моше, когда он был опущен в реку»: Мирьям задержалась, чтобы присмотреть за Моше в час опасности, и за это удостоилась того, что сыны Израиля остались присматривать за ней, чтобы не возникла опасность для нее. Все замечательно… Но Раши (и Талмуд, и Сифри) говорят о чести, не о безопасности!
Похоже, дело вот в чем. Выше (12:14), в приговоре Мирьям сказано: «Заключена пусть будет семь дней вне стана, а затем будет принята вновь». Т. е. условием исцеления Мирьям и последующей ее ресоциализации стало семидневное пребывание вне стана. Но для пребывания вне стана нужен стан. А стан существовал только во время стоянок, не во время переходов. Это упоминается самим Раши в комментарии к предыдущей главе (Бемидбар, 5:2): «Чтобы отослали из стана – во время стоянок там было три стана».
Т. е. если бы Израиль двинулся в путь сразу и Мирьям, очевидно, отправилась бы с ними, все время, пока народ был бы на марше, Мирьям не имела бы возможности отправиться на карантин «вне стана». И ее неделя началась бы только после того, как был бы разбит лагерь на следующей стоянке, включая возведение скинии, являющейся станообразующим объектом. И все это время Мирьям оставалась бы в своем незавидном состоянии. Чести в этом ноль, конечно.
Т. о. честь, оказанная Мирьям семидневной задержкой, заключалась в том, что это позволило ей в минимальные сроки искупить свою вину и вернуться к нормальной жизни.
(Из этого можно заключить, что, по мнению Раши, любой пораженный цараат, очищение которого зависит от заповеданного пребывания в карантине вне стана, не может очиститься, если это условие не исполнено. И хотя, по факту, цараат прекратила поражать людей и предметы еще во времена Первого Храма, когда станы еще были и было вне чего пребывать, но, в принципе, по букве закона, законы очищения от цараат в силе во все времена и повсеместно. Поэтому вопрос сохраняет актуальность и по сей день: есть ли возможность очиститься от цараат в наши дни, когда Храм, за грехи наши тяжкие, разрушен, и станов, в галахическом смысле слова, нет. Согласно многим мнениям достаточно семидневного пребывания вне населенных пунктов, в уединении. Но, как мы видим, Раши считает, что нет станов – нет очищения. А значит, пораженному цараат в наше время нет необходимости уходить на карантин за пределы населенных пунктов.)
И теперь становится понятным, почему Раши говорит о чести, оказанной Всесущим (буквально «Местом», т. к. Он место мира, но не мир – место Его), не не народом Израиля. Используя часто встречающийся в мидрашах эвфемизм «Место», Раши намекает на то, что честь, оказанная Мирьям была связана с местом, с пребыванием на месте, с наличием станов. А то, кто оказал честь – см. выше: желали оказать все, но возможность была только у Всевышнего.
И тут нельзя не задаться вопросом: если честь оказанная Мирьям была воздаянием за то, что в свое время она не оставила Моше, то в чем связь? Мирьям, на первый взгляд, заботилась о безопасности Моше. А в случае Мирьям, как мы выяснили, по мнению Раши, по крайней мере, речь именно о чести!
Предвосхищая этот вопрос, Раши добавляет в цитату из стиха (Шмот, 2:5) слово «поодаль». Мирьям стояла так, что в случае чего не могла бы помочь брату. Т. е. ее ожидание не было связано с тем, что Моше не был в безопасности (да оно и понятно, будь иначе, наверняка осталась бы сама мать Моше, Йохевед). Но (как напоминает нам Раши, добавив в конце цитаты «и т.д.») «чтобы знать, что с ним случится».
Но тогда возникает противоположный вопрос: Мирьям задержалась, чтобы посмотреть, что будет. В чем тут заслуга и какая связь с полученным вознаграждением?
Ответ Раши – «и т.д.»: продолжение истории (не только стиха): «И сказала его сестра дочери фараона: «Не пойти ли мне позвать к тебе кормилицу из жен евреек, и она выкормит тебе младенца?» И сказала ей дочь фараона: «Иди». И пошла девица, и позвала мать младенца. И сказала ей дочь фараона: «Возьми это дитя и выкорми его мне, а я дам тебе твою плату». И взяла женщина дитя, и кормила его» (Шмот, 2:7-9). Додумалась бы дочь фараона, что ребенку нужна кормилица-еврейка? Додумалась бы. Догадалась. Но это заняло бы время. Заслуга Мирьям была в том, что, благодаря тому, что она задержалась и смогла вовремя вмешаться, проблема была решена безотлагательно и наилучшим образом: кормилицей стала родная мать Моше. И так же вознаграждена Мирьям была тем, что ее проблема была решена безотлагательно и наилучшим в сложившихся обстоятельствах образом.
Остается задаться только одним вопросом, собственно даже не касающимся прямого смысла слов Писания: почему мишна говорит о том, что народ Израиля воздал Мирьям, а Раши – о том, что Всевышний?
Очевидно, что и по мнению мудрецов Мишны, приведенному и сформулированному в трактате Сота и по мнению Раши в его комментарии к Пятикнижию, дождаться очищения Мирьям было ясно выраженным желанием и народа Израиля, и Всевышнего. И в некотором, очень возвышенном смысле слова желание народа Израиля диктуется волей Всевышнего и является ее выражением (и мы не будем сейчас вдаваться в анализ известного парадокса, связанного с противоречием между полнотой свободы выбора и тотальностью Б-жественного провидения). Мишна (основа Открытой, доступной пониманию части Торы) говорит о воле Израиля – понятном нашему пониманию уровню раскрытия Б-жественного в нашем мире. Раши – о прямом смысле слов Писания, каким бы эзотерическим и непостижимым он ни был.
Вот-вот должен прийти Машиах. Он отстроит Храм, и Иерусалим и станы святости вернут себе всю полноту своей святости. И очистит всех нечистых и сбудется в его дни пророчество: «И будет в день тот, – слово Г-спода Ц-ваот: «…И дух нечистоты удалю из страны» (Захарья, 13:2). Вскорости, в наши дни. Амен.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, «Ликутей сихот», т. 18.)
Источник: https://ru.chabad.org/library/article_cdo/aid/5144471#utm_medium=email&utm_source=145