Отец и Сын
(Иудаизм и Христианство)
Александр Майстровой
Александр Майстровой род. в 1960 г. в Москве. В 1982 г. окончил Московский институт инженеров транспорта. Параллельно с учебой и работой по специальности занимался журналистикой, печатаясь в московских и всесоюзных изданиях конца 70-х гг. С 1988 г. — в Израиле, печатается в русскоязычной прессе. Более десяти лет является политическим обозревателем в газете «Новости недели». Живет в Иерусалиме
Вряд ли в истории найдется конфликт столь продолжительный, запутанный и драматичный, как между христианством и иудаизмом. Непримиримо и неистово христиане вели спор с религией, из лона которой вышли, даже когда загнанные в гетто евреи полностью замкнулись в себе, отрешенно и безучастно снося укоры и поношения.
Что же столь немилосердно ожесточало «Новый Израиль» (ибо именно так называла себя христианская церковь) против народа, который уже, по учению христиан, был наказан за свою строптивость судьбой изгнанника и изгоя? Что побуждало христиан продолжать свой обличительный, обреченный оставаться без ответа, монолог? Что заставляло их пестовать враждебность к евреям и странные, болезненные суеверия, порожденные той же враждой?
Никто не может дать однозначный ответ на эти вопросы, но присутствие евреев в Европе на протяжении веков оставалось немым укором и одновременно вызовом христианскому миру. И, возможно, дальше всех продвинулся в своих догадках американский историк, специалист по средневековью Гэвин И.Лангмьюир, когда предположил: не евреям хотели христиане доказать правоту своей религии – они хотели ее доказать самим себе.
Катастрофа европейского еврейства стала апофеозом темных предрассудков, болезненных рефлексий и мистических страхов. После Освенцима отторжение евреев стало неприемлемым, даже постыдным для подлинных христиан. Но история сыграла с Европой злую шутку. Мрачные древние наветы оказались жизнеспособнее самой веры: освободившись от религиозных догм, Старый свет не смог освободиться от собственных мучительных наваждений. И если открытый антисемитизм стал невозможен, то вполне возможным оказался перенос заскорузлых фобий на еврейское государство – Израиль.
В то же время на другом конце христианского мира, по ту сторону Атлантики, укоренилось и обрело небывалую мощь новое, динамичное и совершенно уникальное движение. Христианские фундаменталисты-евангелики не просто отринули прежние предрассудки, но объявили евреев «избранным народом», а своим долгом – помощь этому народу. Так появились христиане-сионисты – порой куда более убежденные, чем сами евреи. Это был подлинный перелом в христианском мироощущении: религия Нового Завета, повзрослев, перестала укорять и проклинать религию Ветхого Завета, и, более того, не отказываясь от своих принципов, почувствовала себя в долгу перед ней.
Однако сегодня было бы еще рано говорить о примирении. Не только от христиан, но и от евреев требуется мужество и объективность, чтобы понять и осмыслить прошлое во всей его целостности. Страх перед миссионерством не должен заставлять евреев отталкивать протянутую им руку, а двухтысячелетние гонения не должны вытеснять из их исторической памяти тот факт, что, будучи некогда большинством, они и сами были нетерпимы к христианскому меньшинству. Как и христиане, они должны вернуться к давнему поворотному пункту истории и спросить себя: «Правы ли мы были и какова доля нашей вины?»
И если ответы на эти вопросы будут искренни и честны, они откроют путь не только к примирению с родственной религией, но и к очищению своей веры.
Тени прошлого
Две тысячи лет потребовалось Святому престолу, чтобы снять с евреев самое суровое обвинение – обвинение в убийстве Сына Божьего.
Остались ли какие-то преграды на пути безусловного признания евреев католическим миром? Нет, говорит посол Ватикана в Израиле монсеньор Ричард МАТИАС. Никаких, кроме… собственных предрассудков.
Сегодня постыдно относиться к евреям, как к народу-изгою. Но что и кому мешает относиться подобным образом к государству евреев?
Монсеньор Матиас родился в Германии. В Израиле в качестве полномочного представителя Ватикана находится с 1966 года. Один из ведущих участников переговоров об установлении дипломатических отношений между Святым престолом и Израилем. В качестве посредника, принимал участие в организации встреч между высокопоставленными израильскими чиновниками и палестинскими лидерами.
– Ватикан установил дипломатические отношения с еврейским государством позже, чем признал Албанию и Намибию. Чем объяснить столь запоздалое признание Израиля?
– Я не думаю, что признание запоздало. Это эволюционный процесс, он взял старт в начале шестидесятых годов и, не считая кратковременных перерывов, продолжался все это время. Вопрос о признании Святой церковью Израиля очень активно обсуждался в 1965-1966 годах – инициатором сближения с израильской стороны был Моше Даян. Он сделал многое, но в то время помехой стала Шестидневная война.
В 1978-1979 годах активность в переговорах достигла очередного пика. Я принимал в них участие – тогда сложилась очень благоприятная международная атмосфера: мир с Египтом, Кэмп-Дэвидское соглашение… Но, также как и в шестидесятых годах, помешала война. И тем не менее этот процесс выглядел необратимым. Он неизбежно должен был привести к установлению дипломатических отношений.
– И тем не менее, если бы в начале девяностых годов к власти в Израиле не пришло левое правительство и не начались переговоры с арабами, Ватикан до сих пор занимал бы выжидательную позицию?
– Это мнение ошибочно. Полноценные дипломатические отношения – вовсе не производная мирного процесса. Переговоры вышли на качественно новый уровень, когда у власти в Израиле находилось правительство Шамира, – до Войны в Персидском заливе, до Мадридской конференции, до всего, что за ней последовало. Речь уже шла о конкретных сроках и конкретных людях. В качестве первого израильского посла в Ватикане рассматривалась кандидатура Моше Гильбоа – он был человеком Шамира. Возможно, мирные переговоры немного ускорили процесс, но они не стали его катализатором.
Вы должны попытаться увидеть картину в целом: в восьмидесятых годах наше внимание было сфокусировано на Восточной Европе. Там живут миллионы католиков, и, несмотря на коммунистический диктат, они остались опорой церкви. А Израиль, в свою очередь, был занят региональными проблемами и ослаблением Ирака. Обе стороны действовали в разных плоскостях, пытаясь использовать меняющуюся геополитическую ситуацию.
После того как рухнул «железный занавес», мы смогли уделять больше внимания Ближнему Востоку. Назначили епископов в Аммане и Назарете. Заложили фундамент, без которого дипломатические протоколы были бы фикцией.
Мы строим свою внешнюю политику по определенной модели. Сперва – функциональные связи, затем – соглашение об установлении отношений, затем – обмен посольствами. Так было в наших отношениях с США, так сейчас происходит и с Россией.
– И все же создается впечатление, что Ватикан необъективен в отношении Израиля и его конфликта с арабами. Даже когда иракские ракеты падали на Тель-Авив, Верховный Понтифик осудил иракского мясника как бы нехотя, как бы под давлением итальянской еврейской общины…
– Тут нет предвзятости. На протяжении более чем двух столетий Святой престол проводит свою политику в соответствии с международными законами.
Когда в начале XIX века южноамериканские республики восстали против испанской короны, мы поддержали Испанию. Но не потому, что Испания была великой державой, а потому, что восставшие бросили вызов законной власти. При этом мы назначили в этих республиках временных епископов – не спрашивая разрешения Испании. Епископы представляли Святой престол до тех пор, пока страны континента не добились международного признания, в том числе и признания со стороны Испании. Потом они были отозваны, и туда прибыли постоянные представители Ватикана.
Другой пример. Когда после войны Германия была разделена, ФРГ отказалась признать коммунистическую ГДР и требовала отношения к себе как к наследнице довоенной Германии с соответствующими политическими обязательствами. Мы не пошли на этот шаг. Мы объявили, что рассматриваем Германию как единое целое и, хотя представитель Святого престола находился в Бонне, не пользовались такими понятиями, как «Западная Германия», «Восточная Германия», «Западный Берлин».
Но как только канцлер Вилли Брандт сделал заявление о признании ГДР и в Восточном Берлине было открыто посольство ФРГ, мы немедленно предприняли соответствующие шаги. Ведь теперь было два законных и признающих друг друга государства на немецкой земле. Святой престол открыл посольство в ФРГ и приступил к переговорам с ГДР об аккредитации там своего представительства.
– Но Израиль был признан международным сообществом еще в 1948 году…
– Известная резолюция ООН провозгласила, если помните, создание еврейского национального очага, палестинского национального очага и международной зоны в Иерусалиме. Два последних решения не выполнены. И это определяло нашу политику – политику, основанную на решениях международного сообщества. Это означает представительство и для израильтян, и для палестинцев – де-факто. Присутствие в Иерусалиме как в городе с международным статусом – де-факто.
В то же время при посольстве Израиля в Риме находится человек, уже многие годы поддерживающий с нами постоянный контакт. Поэтому, несмотря на отсутствие юридически оформленных дипломатических отношений, фактически они существуют давно. Ведь это не просто редкие встречи между дипломатами на нейтральной территории, а постоянные представительства. Кажется, парадокс, не так ли? Но теперь мы переходим к полноценным дипломатическим отношениям и двусмысленность будет устранена.
Святой престол признаёт Израиль, как признавал Германию в 1948 году, и это дает возможность маневра при определении границ и окончательного статуса Иерусалима. Мы признаем Израиль, как признают его все остальные государства. Со столицей в Тель-Авиве. Если международное сообщество согласится на то, чтобы Иерусалим был превращен в столицу Израиля, – чудесно! Святой престол никогда не выступал в качестве локомотива истории. Мы следуем за международным законом, фиксирующим исторические изменения.
Вы полагаете, Ватикан необъективен? Так же считают и арабы. Каждая сторона хотела бы сделать нас своим союзником. Чем-то вроде «большого брата». Но мы – не военная, не экономическая и не политическая держава со своими сиюминутными интересами. Мы представляем весь католический мир. Мы готовы участвовать в разрешении конфликта – но только в качестве нейтральных посредников. Здесь, в этом здании, проходили встречи между нынешним министром Яиром Цабаном и Фейсалом Хусейни в 1989 году, здесь собирались смешанные комиссии, занимавшиеся различными аспектами урегулирования. Мы нейтральны. Но наш нейтралитет кончается там, где начинается нарушение религиозных свобод и прав человека.
Когда комендантский час лишает людей возможности пойти в церковь или мечеть, мы выступаем в их защиту. Когда власти прибегают к коллективным наказаниям, мы отвергаем это как нарушение базисных прав личности. Когда люди, двадцать пять лет живущие в условиях оккупационного режима, требуют для себя самоопределения и наталкиваются на жесткую реакцию властей, мы выражаем свое несогласие.
– Несколько лет назад группа евреев вселилась в пустующие дома в христианском квартале Старого города в Иерусалиме, что вызвало резкую реакцию церкви и привело к обострению отношений с местными властями. Был ли это случайный инцидент или трения между евреями и христианами достаточно часты?
– Нет, я не могу сказать, что у нас бывают серьезные столкновения. Отношения между Ватиканом и Израилем базируются на фундаментальном договоре о статус-кво, фиксирующем собственность различных общин. В случае разногласий или уголовных преступлений, требующих вмешательства израильских властей, собирается смешанная комиссия, и почти всегда мы находим общий язык. Ни одна из сторон не стремится «вытолкнуть» другую, обмануть, навязать свою волю. Между нами установились деловые и доброжелательные отношения.
– Ватикан снял с евреев обвинение в распятии Христа. Но догматы католической церкви, в том числе и ее представление о себе как о «Новом Израиле», получившем от Бога Новый Завет, остались. Были ли религиозные постулаты препятствием на пути восстановления отношений с еврейским государством?
– Дело не столько в догмах, сколько в традициях, впитанных поколениями с молоком матери. Анафема, которой предали евреев за распятие Христа, – решение жестокое и несправедливое. То, что две тысячи лет назад люди кричали: «Распни его!» – не несло на себе печать религиозной ненависти. Это была интрига, навязанная толпе, а спущенная с цепи толпа всегда беспощадна к своей жертве. Всегда и везде. Но самое бесчеловечное – взваливать вину конкретных людей на все последующие поколения, на весь народ. Может ли сегодня, например, молодежь Турции нести вину за резню армян? Это невозможно – идиотское жестокое преступление группы ослепленных безумными идеями людей не должно ложиться тяжким бременем на следующие поколения. Кроме того, никакая толпа не в состоянии противиться воле тирана. Должен ли российский или американский еврей платить за жестокость своих предков? Конечно, нет!
Но если говорить о религиозной стороне дела, то обе стороны получили мощный заряд нетерпимости. После крушения Второго Храма евреи реформировали иудаизм, отлучили христиан от синагог и превратили их в изгоев. И это нанесло удар по обеим общинам. Отношение к христианам носило характер непримиримого осуждения. Еврейское мировоззрение в эту эпоху определяли не мудрецы еврейского народа – как рабби Гилель, например, – а необразованные и нетерпимые люди. Его определяли синагогальные старосты, для которых главным было число синагог в деревнях. И эта замкнутость рождала агрессивность и нетерпимость. «Вы, христиане, поклоняетесь человеку, который бросил вызов Богу!» – говорили евреи. Сторонников нового вероучения подвергали карам, притесняли, отвергали. Антихристианизм, антимессианизм (в разных сферах еврейской жизни) был особенно распространен среди еврейского истеблишмента, и это породило антиеврейские настроения – настроения, которые еще нельзя было назвать антисемитизмом. Сперва они носили характер недоверия и неприязни к иудаизму. Потом начали пробуждать дурные инстинкты, предрассудки, измышления о расовой неполноценности евреев.
Разумеется, антисемитизм абсолютно иррационален. Иисус был евреем, и Мария была еврейкой, и первые члены христианской общины были евреями. И тот, кто действительно читал Библию, читал Новый Завет, не может быть антисемитом. Вызывает протест нетерпимость еврейских первосвященников и раввинов к христианству, но это – совершенно другое дело.
При этом среди католиков была сильна вера, что евреи в конце концов признают Христа и примут его как Мессию. Почему, спрашивали они, евреи не могут или не хотят поверить в чудо воскресения Христа?
Все это объясняет, почему Ватикану трудно было пойти на быстрые и радикальные решения в отношении Израиля. Шаг за шагом – от посещения синагог до контактов с израильтянами и снятия обвинения в распятии Иисуса – мы готовили паству к новым реалиям.
– То, что Верховный Понтифик так долго оттягивал снятие обвинения с евреев, – свидетельствует ли о живучести антисемитских предрассудков среди католиков?
– Католическая церковь – единый огромный организм с очень стойкими, укоренными традициями. Они меняются крайне медленно, под давлением обстоятельств. Ведь даже одному человеку необыкновенно трудно отказаться от своих привычек. Скажем, я привык выпивать кружку пива перед ланчем. Это уже стало для меня чем-то само собой разумеющимся. Я не задумываюсь над последствиями. И вдруг в один прекрасный день врач говорит: это губительно для твоего здоровья, это приведет к циррозу печени. Мне надо отказаться от какой-то части своей жизни, пересмотреть отношение к самому себе. Такой шаг невозможно сделать разом – требуются усилия, воля. Что же говорить о кардинальном изменении учения, возраст которого – две тысячи лет?
Можно привести и другой пример – тоже из обыденной жизни. Ты куришь, а твой сосед не выносит дыма. Ты должен выбрать между привычкой и добрыми отношениями. Тебе нелегко жертвовать своим хорошим настроением, комфортом, не так ли?
На протяжении столетий духовные наставники, ссылаясь на Библию, напоминали пастве, как евреи требовали распять Иисуса. Они подчеркивали: евреи, евреи, евреи… На этом вырастали поколения. И вдруг – поворот на 180 градусов. Надо объяснять все заново, давать новую интерпретацию событиям двухтысячелетней давности.
Но сегодня вражда из-за фундаментальных противоречий между католицизмом и иудаизмом, религиозный антисемитизм ушли в прошлое. Церковь отвергает его, каждое новое поколение отходит от привычных стереотипов, а старики уносят в могилу свои ассоциации и образы еврейства. Этот конфликт исчерпал себя. Сейчас уже все однозначно – во всяком случае, с точки зрения религии: или ты добрый католик, или антисемит. Ненависть к евреям для верующего христианина – это преступление перед Богом, перед церковью. Но проблема в том, что религиозный антисемитизм перерождается, принимает другие формы, и это уже не имеет отношения к вере – к ее догматам и традициям.
– Процесс «перерождения» продолжается и сегодня?
– Да, конечно. Внешне он скорее напоминает антиизраилизм, но, в сущности, это тот же антисемитизм. Предрассудки по-прежнему очень притягательны. Когда обыватель то и дело видит по телевизору, как израильские солдаты убивают палестинских детей, антисемитские стереотипы оживают. Его убеждают, что израильтянин – плохой, бездушный, жестокий. Материал подается как будто объективно, и никого нельзя обвинить в расизме. Но ведь израильтянин – тот же еврей.
Это замкнутый круг – антисемитизм питает антиизраилизм, антиизраилизм создает почву для обвинений евреев в бесчеловечности и презрении к «гоям».
Все это очень опасно. Но вообще трудно говорить об антисемитизме, пусть даже только среди католиков, вне зависимости от конкретных особенностей того или иного народа. Католический мир весьма разнороден. Проявления антисемитизма несут отпечаток национальной истории, характера народа, его психологических комплексов и меры открытости.
– Как же он проявляется сегодня в разных странах?
– Например, антисемитизм среди католиков Испании не имеет ничего общего с французским антисемитизмом. В испанцах, особенно жителях бедных, патриархальных провинций (таких, как Балеарские острова) крепко сидит память о еврейском изгнании и о принявших крещение евреях. Они полны предрассудков, и, как ни парадоксально, острие антисемитизма обращено здесь не столько в сторону евреев, которых на островах почти не осталось, сколько в сторону, например, баптистов. В баптистах местные крестьяне видят маскирующихся под христиан евреев, а в их церквях – видоизменившиеся синагоги. Поэтому они не любят и обходят стороной этих «евреев», к еврейству не имеющих никакого отношения.
Другое дело во Франции. Крупные города (Париж, Марсель) – оплот буржуазной традиции. Здесь укоренился либерализм, еврейская община обладает немалым весом, простора для антисемитизма почти нет. Когда премьер-министр страны – еврей, как Фабиус, например, то максимум, о чем можно говорить, это о недовольстве чрезмерным влиянием маленькой общины. Совершенно другой подход.
В Англии евреи необычайно сильны. Среди промышленников и финансистов лондонского Сити их очень много. При этом католики, тоже религиозное меньшинство, далеко не так преуспели, как евреи. И это вызывает нечто похожее на ревность, зависть.
В США сложилась просто уникальная ситуация. Протестантскому населению свойственны (главным образом в южных штатах) антиеврейские и антикатолические предрассудки. У Ку-клукс-клана они проявляются, естественно, наиболее ярко – типа лозунга «Евреям, католикам и собакам вход воспрещен». И это сближает евреев и католиков. Но кто такие католики США? Поляки, ирландцы… Выходцы из стран, где антисемитизм всегда был наиболее силен. Во время расовых беспорядков в первой половине ХХ века евреи могли рассчитывать на поддержку сильных и рослых полицейских-ирландцев (ирландские эмигранты традиционно шли в полицию). А евреи-финансисты быстро находили общий язык с итальянцами-католиками, создававшими мафиозные структуры. Это был тоже своеобразный протест против высокомерия протестантов. Таковы парадоксы.
– Повлияет ли установление дипломатических отношений между Ватиканом и Израилем на отношение католического мира к евреям?
– Косвенно должно повлиять. Для евреев в католических странах признание Ватиканом Израиля значит очень много. Человеку трудно вести дела с партнерами на равных, когда он ощущает скрытую дискриминацию – если не по отношению к себе, то по отношению к своей религии, к государству своего народа. В глазах же нашей паствы признание Израиля подчеркивает законность его существования, меняет имидж еврея.
Сегодня у раввинов и служителей церкви общих интересов значительно больше, чем расхождений. Воспитание молодежи, сохранение религиозных идеалов и нравственных ценностей, духовное самочувствие людей, борьба с социальными пороками – вот подлинные проблемы, и они сближают стороны.
– Каково ваше отношение к исламскому фундаментализму?
Тут следует проявлять большую осторожность. Фундаментализм – не фанатизм, нельзя проводить между ними знак равенства. Фундаментализм ставит перед собой цель возродить религию, вернуть ей утраченную чистоту. Почему надо плохо относиться к фундаментализму? Евреи, христиане, мусульмане – все мы дети Всевышнего, потомки Адама. Фундаментализм возвращает людей к подлинным ценностям монотеизма. Они одинаковы у всех трех великих религий.
Проблема – в попытках утвердить эти идеи насильственным путем, в стремлении ввести религию в политику. В непонимании великих ценностей, упрощении и иссушении их. Тот же ХАМАС, например, превратился в закрытое политическое движение, нацеленное на завоевание власти. Трагедия начинается тогда, когда религия становится символом, когда носителями идеи становятся не духовные лица, а военизированные отряды фанатиков.
Март 1994
Христианскитй щит Израиля
Никто не знает, сколько их. Тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч? Разбросанные по всему миру, с амвонов протестантских церквей в Роттердаме и Эдинбурге, Канберре и Филадельфии, Рейкьявике и Копенгагене обращаются они к небесам с мольбой защитить и благословить землю, на которой никогда не были, людей, которых все народы во все века гнали от себя. Древние пророчества движут ими, любовь к Господу переплавляется в любовь к «народу, избранному Им», вина прошлого требует искупления и прощения. Единоверцы не понимают их, евреи – не принимают. И то, и другое для них несущественно, ибо они не просят понимания и не требуют благодарности. «Всевышним мы были избраны для того, чтобы пронести вас на своих плечах, – говорят эти люди, – и если у вас хватит лишь капли мудрости, чтобы не отталкивать от себя распростертую над Святой Землей божественную длань, то молитвами и материальной помощью мы создадим щит, перед которым будут бессильны все козни ваших врагов».
Перевернутый мир
Израиль был едва ли не последней страной мира, где узнали о Катастрофе. Точнее, о ней знали, но не говорили. Как не говорят о чем-то недостойном и постыдном. Еврей Израиля как бы не имел никакого отношения к галутному еврею, которого сжигали в печах крематориев. Он не страдал от комплекса неполноценности, был независим и самодостаточен. Слабость и сомнения вызывали в нем презрение, а прошедшие через Катастрофу люди были измучены и надломлены. Как можно уважать их, недоуменно спрашивали «гордые сабры», если они робко и покорно брели на бойню, даже не пытаясь спрятаться от своих палачей? Катастрофа, говорили они, прежде всего позор, а потом уже трагедия, и зачем, когда ты силен, удачлив и полон энергии, вспоминать о позоре? И Израиль молчал. Не как несчастных детей, нуждавшихся в защите и опеке, но как нелюбимых и недостойных пасынков принимал он своих соотечественников, уцелевших в европейской бойне.
«Люди, которые пережили все – гетто, концлагеря, Освенцим, – уходили в могилу, страшась поведать о том, что испытали. Их не хотели слушать, об их трагедии не хотели знать. Бывшие узники концлагерей чувствовали себя виноватыми в собственных несчастьях. Им говорили: «Наши дети – герои. Они сражаются за свою страну, они знают, что в любой момент, возможно, должны будут погибнуть за нее. Как мы можем рассказывать им о вас? Что они почувствуют, когда узнают, что вы, евреи, покорно шли на смерть?!» – вспоминает Сима Скуркович.
Сима, глава Общества бывших узников нацизма, единственная из своей семьи осталась в живых, пройдя кошмар Берген-Бельзена. В Израиле она была поражена заговором молчания, окружавшим жертв Катастрофы. «Люди жили в нищете и безвестности. Более чем кто-либо они нуждались в поддержке – материальной и духовной, но ими не занимались, их не опекали… О них забыли. Только после Шестидневной войны мы начали выступать перед солдатами израильской армии, рассказывая об испытаниях, выпавших на нашу долю. Для них это было откровением. Но наше положение не изменилось. Оно оставалось таким же бедственным, как и прежде».
Помощь пришла совершенно неожиданно, от людей, которых ни Сима, ни ее друзья никогда не видели и не встречали. «Они пришли к нам и сказали, что хотят узнать о наших судьбах и помочь нам. Они не были ни евреями, ни израильтянами. Называли себя «друзьями Израиля». Меня это насторожило. Я еще не встречала христиан, которые стремились бы бескорыстно помогать евреям. Я помню христиан в Литве. Помню, с какой алчностью и жестокостью они грабили нас, помню их злорадство, их показную религиозность. После всего, что было с нами, я ничего не хотела слышать о христианстве и христианах», – признаётся Сима.
Потребовалось время, чтобы осознать: люди, пришедшие к ним, не ищут выгоды для себя. Они помогают – и вместе с тем сами нуждаются в помощи, пытаясь найти ответы на мучающие их вопросы. «Это были представители послевоенного поколения, очень поверхностно знавшие о событиях Второй мировой войны и почти ничего не слышавшие о Катастрофе. Они все время спрашивали и не могли понять: как получилось так, что людей тысячами, сотнями тысяч убивали, топили, закапывали живьем, а мир молчал и даже не содрогнулся от ужаса?».
Постепенно отчуждение исчезло. Искренность не могла остаться незамеченной, участие порождало доверие. «Мы увидели, что они настроены очень серьезно: выясняли, кто нуждается в помощи, собирали адреса людей, переживших Катастрофу, опекали их, ухаживали за ними, приносили жившим в бедноте и забвении еду, лекарства, одежду, мебель. Для узников нацизма, оставшихся совершенно одинокими в этом мире и измученных кошмаром прошлого, не было большей радости, чем открывать дверь этим людям, говорить с ними, чувствовать их интерес. Вам, молодым, невозможно сейчас представить, какое это было счастье для нас, переживших Катастрофу! Никто не принимал в нашей судьбе участия, не пытался узнать, как мы чувствуем себя, что думаем, как еще существуем в этом мире после всего, что случилось. И вдруг появляются люди, которые распахивают нам свои объятия. От радости у многих наворачивались слезы на глаза, вся боль, жившая в них, прорывалась наружу, сознание того, что они кому-то нужны, придавало им силы…»
Христиане… под бело-голубым флагом
В протестантских странах, и прежде всего в США, никогда не было недостатка в евангелистах, проникнутых древнееврейским идеалом служения Всевышнему. С момента возникновения Израиля их сердца всегда были на стороне еврейского государства, а приход к власти Ликуда во главе с Менахемом Бегином положил начало религиозно-идеологическому союзу между израильскими правыми и христианами-сионистами – союзу, окончательно осознавшему себя в наши дни.
Евангелисты верят, что евреи – богоизбранный народ, а следовательно, прямая обязанность других народов, если они почитают Творца и хотят служить ему, – поддерживать сынов Моисея.
Верят они и в то, что второе пришествие Христа произойдет лишь тогда, когда все евреи соберутся в Земле Израиля и будут вести тот образ жизни, который заповедан им Богом. А раз так, то следует максимально способствовать репатриации евреев на Землю Обетованную. Бог возвращает свой народ в обещанную им страну и делает это, невзирая на ярость и упрямство их врагов.
Обладая немалым влиянием в Конгрессе и Сенате, имея в своих рядах столь страстных проповедников, как Джерри Фоллуэл и Пэт Робинсон, евангелисты влияют на политику и общую атмосферу в Штатах, противостоят проарабскому лобби и «интересантам» в госдепартаменте. «В США действуют двести тысяч евангелических пасторов, и мы просим их всеми доступными средствами оказывать поддержку Израилю и его премьер-министру», – заявил Фолуэлл во время визита премьер-министра Биньямина Нетаниягу в Вашингтон.
В начале восьмидесятых годов христиане-сионисты открыли в Иерусалиме «Христианское посольство», а затем его филиалы – в нескольких европейских столицах. Они взяли под опеку жертв Катастрофы, а когда началась Большая алия, устремились на помощь Израилю.
Они не произносили высоких речей и не устраивали помпезных церемоний, ничего не обещали и не требовали благодарности. Они действовали. Вывозили евреев из «горячих точек» пост-советского пространства, своим влиянием и авторитетом распахивая двери там, где Сохнут был бессилен. Собирали пожертвования, фрахтовали корабли, которые доставляли евреев в Хайфу и Ашкелон. Они открывали склады для репатриантов, оплачивали им лечение зубов, привозили в их дома холодильники и стиральные машины, помогали финансировать торжества, создавали бесплатные столовые, ухаживали за одинокими стариками и позволяли совершенно незнакомым людям звонить со своих телефонов. Их марши по Иерусалиму с бело-голубыми флагами стали символом мощной и искренней поддержки, которую евреи получали от них только потому, что были евреями.
Тем, кто незнаком с идеологией христиан-сионистов, это казалось непостижимым. В мире, где на сочувствие и симпатию могли рассчитывать все, кроме народа Моисея, бескорыстная солидарность с евреями выглядела как обман или мираж. «А если это не то и не другое – то зачем? – спрашивали себя израильтяне. – Неужели за две тысячи лет гонений, издевательств и глумления христиане изменили отношение к своим жертвам?»
В большинстве своем евреи отвечали на этот вопрос: «Нет». Те христиане, которые с псалмами Давида приходили на Святую Землю, чтобы проповедовать «возвращение в Сион», говорили: «Да». И не обижались на евреев за то, что те видели в них прежних христиан – высокомерных, насмешливых, ограниченных и чванливых.
«Я не мог удержаться от слез благодарности…»
«Я часто спрашивала себя: «Зачем? Зачем им понадобилось идти к нам, помогать нам, защищать нас? И нет ли за этим какой-либо иной, совсем не бескорыстной цели?» – говорит Сима. – И они отвечали мне, что Бог обещал собрать всех евреев здесь, на Святой Земле, – так написано в Библии. Это приказ, это заповедь. Заповедь, которую евреи должны выполнить. А остальные народы, если только они хотят служить Богу, должны помочь его народу собраться из рассеяния, должны оберегать его и отвращать от него то зло, что существует в мире и противостоит воле Творца. Они говорили мне: «Мы останемся с вами до последнего, что бы ни случилось. Мы не уйдем отсюда. Потому что это наш долг» «.
Христиане, провозглашающие себя друзьями Израиля, вызывали подозрения у многих евреев, и прежде всего у чиновников министерства внутренних дел. Здесь не верят в искренность этих людей. Здесь убеждены, что за их добрыми делами стоит не что иное, как стремление хитростью добиться того же, что ни силой, ни посулами не удалось католической и православной церкви – переманить евреев в «веру Христову». Для части израильтян, прежде всего для ортодоксов, они – миссионеры, и любой еврей должен не только отвергнуть их помощь, но и обходить их за сто миль. Тем не менее никто пока не смог уличить этих людей в неискренности или в попытках завуалированной проповеди христианства.
Эли Бейдер, участник Великой Отечественной войны, в прошлом – советский офицер, не скрывает, что долго не мог избавиться от предубеждения к христианам, помогавшим Израилю: «Воспитанные советским режимом, мы – в огромном большинстве своем – никогда уже не станем верующими людьми. Но, родившись евреями, мы также не отдадим предпочтения никакой другой религии. Мы против миссионерства. И когда я столкнулся с этими людьми, то начал допытываться: почему они все это делают для нас? Я очень внимательно следил за их деятельностью и в конечном счете отбросил подозрения. Я понял, что они – глубоко верующие люди, считающие своим долгом выполнить завет Бога – привести евреев в Эрец-Исраэль и помочь тем, кто прошел лагеря смерти и гетто, людям больным и бедным».
В отличие от Симы Скуркович, Эли – относительно недавний репатриант. Пять лет назад он возглавил клуб пенсионеров – репатриантов из СНГ и был приятно удивлен, когда христиане обратились к нему через Симу Скуркович с просьбой сообщить им адреса и телефоны бывших узников гетто и концентрационных лагерей. «Все, что они хотели, – это оказать жертвам Катастрофы безвозмездную и ничем не обусловленную материальную помощь. Меня это очень тронуло. Я, гвардии майор с двадцатипятилетним стажем военной службы, не мог сдержать слез благодарности и радости от того, что мы, евреи, не одиноки в этом суровом мире», – признаёт Эли.
Его последние сомнения в искренности евангелистов исчезли после одного из эпизодов, при котором он присутствовал лично. «В нашем доме проходила встреча христиан с узниками гетто. Инга, одна из женщин-добровольцев, спешила к своей подопечной – больной еврейке, которой помогала убирать квартиру. Увидев, как она торопится на автобус, я спросил, почему бы ей не взять такси. Она ответила, что у нее нет на это средств. Нет средств – и при этом она щедро тратила время и силы, чтобы помочь совершенно чужим ей людям… Дай Бог, чтобы так же относились к нам все наши чиновники!» – взволнованно говорит он.
Эли вспоминает, как Общество христиан – друзей Израиля, возглавляемое Роем и Шарон Сандерс, с согласия правительства Израиля на свои средства доставило в 1991-1992 годах репатриантов на трех пароходах из Одессы в Хайфу. Бейдер волнуется, когда говорит о том, что значат для него эти люди: «Нам трудно быть верующими – так уж получилось, это результат воспитания. Но мы верим в человечность и в сострадание. И я благодарен им за их доброту».
Во имя Бога и евреев
Огромная карта Израиля на стене утыкана флажками и обведена кружками. «Посмотри: это значит, что у каждого городка или поселка, или мошава есть свой духовный покровитель в христианском мире. Евреи, живущие здесь, даже не подозревают об этом, но мы – мы знаем. Где-то на другом конце земли, в Шотландии или Америке, христиане молятся, чтобы евреям здесь было хорошо, чтобы они жили в безопасности, чтобы зло не отыскало дорогу к этому месту. А потом они приезжают сюда, встречаются с теми, за чье благополучие возносят молитвы, и перебрасывают мост между христианским и еврейским мирами», – говорит Шарон Сандерс, вместе с мужем, Роем, десять лет назад создавшая Общество христиан – друзей Израиля.
Впервые чета Сандерс посетила Израиль на Рождество в 1975 году. Этот визит стал поворотным моментом в их жизни. Прежде Шарон и Рой, набожные протестанты из штата Иллинойс, ничего не знали ни о современных евреях, ни о еврейском государстве. Все их знания о древнем народе были почерпнуты из святых книг, в которых говорилось, что наступит день, когда «Господь вернет народ свой на землю, обещанную ему».
«То, что мы увидели, тронуло наше сердце. Мы увидели стены Иерусалима, увидели, как сбываются древние пророчества, как облекаются в плоть библейские предзнаменования, как евреи со всего мира, словно повинуясь неосознанному властному призыву, покидают свои дома и устремляются сюда, на Землю Обетованную, – вспоминает Рой. – Мы не могли остаться в стороне. Мы вернулись, полные желания как можно больше узнать о евреях, об их истории, традициях, об испытаниях, выпавших на их долю. В нас начало просыпаться желание сделать что-то для Израиля, для его народа».
Рой вспоминает, с каким ужасом узнавали они подробности Катастрофы. «Это не укладывалось в голове». И тогда они решили, что обязаны, не откладывая, сделать самое простое, что в их силах, – помочь тем, кто пережил муки в нацистском аду. Они отправили в «Джерузалем пост» письмо с просьбой к жертвам фашизма откликнуться и написать им. В ответ они получили послания от шестидесяти человек – граждан Израиля. Так начала зарождаться дружба между евреями, которых христианский мир обрек на невиданные дотоле в истории испытания, и христианами, никогда не причинявшими зла евреям, но добровольно взявшими на себя искупление вины за те мерзости, которые на протяжении веков творили их единоверцы.
Вскоре это показалось им недостаточным. В 1985 году они вновь приехали в Израиль и обратились в Христианское посольство с просьбой помочь им обосноваться в этой стране. Они не ждали ни ответной любви к себе со стороны евреев, ни привилегий со стороны властей. В Иллинойсе они продали свой дом, и на вырученные средства приобрели особняк недалеко от стен Старого города. Они призвали единомышленников со всего мира помочь Израилю – помочь влиянием, властью, молитвами, приезжать в Израиль, демонстрировать свою солидарность с Израилем, жертвовать средства для Израиля. Они объединили вокруг себя тысячи евангеликов со всего мира. Поначалу они помогали жертвам Катастрофы, потом стали опекать еще и новых репатриантов и военнослужащих Армии обороны Израиля.
Рой и Шарон не были обескуражены настороженностью многих израильтян. «Евреи очень пострадали от Церкви, от христиан, которые, пренебрегая волей Творца, преследовали и обрекали на страдания его народ, – говорит Рой. – Их можно понять. У них есть причины не доверять христианам. Нам стыдно за то, что творила Церковь все эти две тысячи лет».
Правда, уточняет он, зло причиняли евреям в основном католики и православные. Именно они стремились насильно обратить сынов Моисея в свою веру и превращали их в изгоев. Протестанты же, напротив, видели в евреях избранный народ, отношение к которому – своего рода индикатор отношения к самому Творцу. Но евреям, признаёт он, непросто провести различие между конфессиями, и ошибки, совершенные католиками и православными, они переносят на весь христианский мир.
Тем не менее, встречая радушие, искреннее стремление понять и помочь, израильтяне меняют свое отношение, говорит Рой. Тот факт, что не только репатрианты, но и солдаты – израильская молодежь – охотно идут на контакт, принимая благотворительность христиан и платя за это доверием и симпатией, обнадеживает его.
Не разочаровал ли их реальный Израиль – эгоистичный, зачастую неблагодарный, меркантильный, безразличный к своим же великим пророкам? Израиль, избравший своим символом не Иерусалим и гробницы праведников, а Тель-Авив с его азартом потребления, культом денег и удовольствий, прагматичностью и безверием? Рой Сандерс осторожен в своих оценках. «Израиль – обычная, нормальная страна, граждане которой хотят благоденствовать и пользоваться всем тем, что предоставляет им жизнь. Они сталкиваются с такими же проблемами, как и другие народы, – социальными и экономическими. Это – реальность. Просто не надо забывать о собственных ценностях и приоритетах».
Шарон Сандерс более откровенна. Что скрывать, на них удручающе действует слепое стремление израильтян к довольству и сытости, их забывчивость и безверие, культ материального преуспеяния. Евреи должны соблюдать свои традиции и обычаи, воспитывать детей в соответствии с национальными ценностями и религиозными заповедями. Но, сокрушается она, израильская молодежь перенимает все самое примитивное и низкопробное, что существует в американской культуре, а это – путь в никуда.
«Мы действительно иногда чувствуем себя разочарованными. Ведь мы верим в союз между Богом и его народом, верим в обещание вернуть евреев сюда, на Святую Землю, и нам грустно, когда сами евреи отказываются верить в свое предназначение. И все же, – кладет она руку на сердце, – наша вера сильнее горечи, которую мы иногда ощущаем. Мы не руководствуемся в своих действиях впечатлениями и газетными историями. Наше руководство – Книга, в которой дано все: и смысл существования, и радость, и прошлое, и будущее».
Шарон – оптимистка. Во всех людях, говорит она, теплится огонек веры. В глубине души даже самые далекие от религии евреи признаются себе, что их присутствие в Израиле не случайно. «Когда я спрашиваю репатриантов: «Почему вы здесь?» – они сперва пожимают плечами, а затем показывают на небо», – улыбается она.
«Не отталкивайте длань Господа»
«Вознесу я к племенам руку Мою, и подниму перед ними знамя Мое, и принесут они сыновей твоих на поля твои, и дочери твои несомы будут на их плечах», – написано в книге пророка Исайи. «Они» – это народы, которые поняли свой долг перед Богом и, отбросив предрассудки, посвятили себя служению Господу, – так говорят евангелики, воспитанные на Ветхом Завете. Пророчества сбываются, и сегодня более чем когда-либо евреи нуждаются в помощи христиан. Христианский мир должен не только молиться за Израиль, но и стать преградой на пути его врагов. Этим он выполнит свой долг и искупит свою вину.
«Не умолкну ради Сиона, и ради Иерусалима не успокоюсь, доколе не взойдет, как свет, правда его», – цитируют евангелики древнее пророчество. И когда покой и благодать снизойдут на Святую Землю, благословение получат и те, кто трудился во имя евреев: «Я благословлю тех, кто благосклонен к моему народу». Враги же евреев уйдут во тьму и исчезнут в бездне истории.
«Христианство пришло к нам от евреев, и первая церковь была еврейской, и корни наши – в еврейской религии. Как мы можем отворачиваться от евреев? – вопрошает Шарон. – Мы поддерживаем Израиль, и наша поддержка не оговаривается никакими условиями».
Но, не скрывает своей обеспокоенности чета Сандерс, будущее Израиля под угрозой. «Сейчас самый опасный период для вашей страны с 1967 года, – говорит Рой. – Вы пренебрегаете библейским наследием, отдаете земли, которые получили из рук Творца. Ведь без него были бы невозможны ваши победы. Без его вмешательства вы были бы давно изгнаны отсюда. Только соблюдая его заповеди, вы получите и покой, и благословение, и процветание. А отказываясь подчиняться его воле, вы обречете себя на испытания, гонения и страдания, как уже не раз бывало в прошлом. Мы видим, как Бог хочет собрать евреев здесь, но они отказываются приезжать, пренебрегая своим предназначением и выбирая другие страны».
«Почему евреи так упорно пытаются обмануть себя?! – прерывает мужа Шарон. – Что, кроме веры, может спасти Израиль в этом арабском море, стремящемся затопить его своей ненавистью? Евреи должны зубами и ногтями цепляться за эту землю. Не дай вам Бог пойти на раздел Иерусалима! Не дай Бог уйти с Голанских высот – это ваш буфер, ваш щит! Уже и так отдано слишком много! Не идите на новые компромиссы!»
Сима Скуркович разделяет обеспокоенность своих друзей-христиан. Еще недавно, вспоминает она, израильтян переполнял патриотизм. Они были готовы к любым жертвам и испытаниям, лишь бы сохранить эту землю, которую обрели в таких муках. Сегодня все изменилось. «Это произошло за очень короткое время, за последние несколько лет. Прежде молодежь рвалась в армию, стремилась попасть в боевые части, отличиться. Теперь кумир подростков – Авив Гефен, женоподобное существо, сумевшее уклониться от армии».
Не в силах сдерживаться, Сима дает волю своему гневу. «Я потрясена тем, что происходит! Недавно Гефен был в Германии, и знаешь, что он заявил в интервью немецкому телевидению?! «У вас был свой Гитлер, а у нас – свой Игаль Амир». Какое кощунство, какой цинизм! Как можно сказать такое да еще – немцам! И этим человеком восхищается наша молодежь?! Я не могла уснуть после этого! Такое не укладывается в голове! Если бы хотя бы половина израильтян была так же верна нашей стране и еврейским ценностям, как эти люди, – она кивает в сторону Роя и Шарон Сандерс, – мы не волновались бы за завтрашний день!»
Рой не пытается переубедить Симу. «Возможно, настало время, когда мы, христиане, должны напомнить вам, евреям, о вашей вере и вашем долге перед Творцом. Это – наша миссия. Мы будем молиться за вас, будем просить за вас Творца, мы поможем вам… Но все это будет бессмысленно, если вы сами не захотите помочь себе», – задумчиво говорит он.
Март 1996
Иероглифы и менора
В мае 1948 года, когда ООН объявила о создании Государства Израиль, а арабские легионеры в куфиях торжественным маршем прошли по Амману и Багдаду, обещая отвоевать Палестину у сионистов, произошло событие, которое не было замечено почти нигде в мире, в том числе в Израиле. В Японии, таинственной, замкнутой, униженной, пережившей жестокое поражение во второй мировой войне, появилось нечто столь же разительно отличающееся от японского характера, как дуб от сакуры.
Источник силы
Бог, в отличие от евреев и христиан, никогда не был для японцев высшей субстанцией, обязывающей к страху и послушанию. Он был неуловим, эфемерен, растворен в эстетической красоте и гармонии. И нравственность была подчинена не библейским заповедям, а запрятанной под европейский сюртук и негласно увековеченной клановости. Воплощением ее был культ «человека-ящика» (Кобо Абэ), существующего не как уникальное божественное творение, а как крохотная и законопослушная частичка общества. Его свобода была свободой созерцания – без творческого порыва и жажды откровения. Устремленность к небу не свойственна жителям Страны Восходящего солнца, поскольку Творца, великого и грозного, не было, а раз так, то не было и тяги к единению с Ним.
Тем более поразительно, что именно здесь родилось мессианское движение, доходящее до самоотречения и полное восторженного преклонения перед волей Всевышнего. Его создали японцы-христиане – крошечное религиозное меньшинство. Возникшее и сформировавшееся по образу и подобию строгих и равнодушных к каноническим догматам фундаменталистских течений в Америке и Западной Европе, оно обращалось к Ветхому Завету и черпало в нем силы. А поскольку Ветхий Завет – это рассказ о Завете между Богом и евреями, то и свою любовь к Творцу движение воплотило в служение… евреям. И, возвращаясь к обету Авраама, члены движения назвали себя «Охель моэд» – «шатер свидетельства» – место встречи между Богом и человеком; место, где Авраам впервые услышал глас Божий. В переводе на японский «Охель моэд» – «Макуа». Так они и представлялись израильтянам, когда впервые прибыли сюда в пятидесятых годах. А экспансивные, недоверчивые, самоуверенные и насмешливые израильтяне, привыкшие видеть в окружающем мире только врагов, недоумевали: чего хотят от них эти странные, улыбчивые, вежливые люди? Зачем и почему они клянутся в любви к Израилю? И какой «интерес» стоит за этой неизвестно откуда взявшейся любовью?
Герцль из Страны Восходящего Солнца
Авраам Икуро Тесимо, основатель движения «Макуа», не боялся этих вопросов. «Нас часто спрашивают, почему мы преданы государству Израиль, – писал он. – «Почему вы, японцы, так любите евреев?» Это постоянный вопрос, который мы слышим от евреев и неевреев. Наше страстное тяготение к Израилю кажется им непонятным и необъяснимым. Они не понимают, что наша любовь к Государству Израиль проистекает из нашей страстной любви к Библии. Нас называют иногда иудео-христианами. Но ведь в действительности иудаизм и христианство – не две различные религии; это две ветви, растущие из одного ствола – религии Библии».
Но не только верой объяснял Тесимо свое преклонение перед евреями. Религиозный долг – это одно, но есть еще и… голос крови. Потому что… Разве не подтверждают многочисленные гипотезы и находки, что японцы и есть часть тех самых потерянных десяти колен Израилевых, которые, будучи угнанными в Ассирию, словно провалились в «черную дыру» истории? Тесимо не сомневался, что это так. «Уже обнаружено, что по своему генетическому строению японцы ближе всего к обитателям Эрец-Исраэль. Возможно, именно из-за кровного родства мы чувствуем такую любовь и притяжение к народу Израиля. Благодаря Господу мы можем насладиться подлинной и искренней дружбой с евреями. Нет слов, которыми можно было бы описать нашу благодарность за доброту, проявленную к нам людьми Израиля».
Комментатор Библии и плодовитый писатель, Тесимо всю жизнь проявлял непостижимое тяготение к иудаизму и удивительно глубокое понимание еврейской традиции и истории. По словам своих учеников, он источал удивительную энергию и был наделен аурой, привлекавшей к нему людей. Его вера в исполнение божественных пророчеств была столь непоколебима, что в сподвижники к нему шли даже те, кто не только не задумывался над смыслом бытия, но и не шел в своем знакомстве со Священным Писанием дальше нескольких глав из Нового Завета.
Ядро движения составляла поначалу пара десятков человек. Сегодня не только в Японии, но и в других дальневосточных государствах, а также в США, Мексике, Бразилии насчитывается более пятидесяти тысяч последователей Авраама Тесимо. Их религиозность во многом напоминает хасидское мироощущение: бьющая через край радость веры и одновременно – полное подчинение воле Творца. В пятидесятых годах первые японские «халуцим» устремились в Израиль. Они приезжали в киббуцы, чтобы «поднимать» Землю Обетованную и «подниматься» самим. Они работали, читали ТАНАХ и учили иврит. Некоторые уезжали обратно, чтобы проповедовать в своей стране сионизм, другие шли учиться в израильские университеты; им на смену в киббуцы прибывали новые идеалисты. Основатель еврейского национально-религиозного движения рав Кук вряд ли мог предполагать, что обретет в Стране Восходящего Солнца тысячи рьяных поклонников. Но это произошло – одно из множества чудес в истории еврейского народа.
Тесимо, впервые приехавший в Израиль за десять лет до Шестидневной войны, поселился в киббуце Нир-Давид около горы Гильбоа. Спустя несколько лет он создал так называемый «отряд Хефциба», ставший своего рода «японским Сохнутом»: его активисты набирали группы молодых людей, стремившихся принять участие в возрождении еврейского государства, и переправляли их в Израиль – в киббуц Нир-Давид и десятки других населенных пунктов от Галилеи до Негева. Прошло некоторое время, и движение «Макуа» основало собственный киббуц. Он назывался так же, как и «ударный отряд», – «Хефциба».
Самурай со «щитом Давида»
Страстности, с которой маленькая «Макуа» встала на защиту Израиля, могли бы позавидовать влиятельные и богатые еврейские общины Америки и Европы. В 1967 году газета «Джерузалем пост» опубликовала фотографию перебинтованного Шломо Оно – в качестве добровольца он отправился на иерусалимский фронт и был ранен, когда спасал из-под обломков рухнувшего дома жителя Северного Тальпиота. Оно стал одним из многих членов «Макуа», которые готовы были принести себя в жертву во имя спасения Израиля.
Не успела начаться Шестидневная война, как Тесимо создал Чрезвычайный комитет японской помощи Израилю. Его влияние и авторитет в кругах японской интеллигенции превратили Комитет из символической организации в достаточно влиятельную силу на Японских островах, хотя официальный Токио занимал, при формальном нейтралитете, скорее проарабскую позицию. Война закончилась раньше, чем поступила помощь, но это ничуть не умалило заслуг Тесимо. «Насер будет поражен смертельным ударом с небес», – заявил глава «Макуа». Спустя несколько дней к нему пришел потрясенный посол Израиля в Японии. «Он сказал, что мои слова оказались пророческими», – вспоминал Тесимо в своей книге.
Осенью 1973 года Тесимо и его сподвижники действовали не менее оперативно. Тысячи сторонников Израиля, мобилизованных «Макуа», прошли с бело-голубыми флагами и произраильскими лозунгами из конца в конец Токио. За пару лет до этого состоялась не менее грандиозная демонстрация «Макуа» напротив здания ООН, генеральным секретарем которой был тогда двуличный и малодушный У Тан.
…Каждый год весной, в один и тот же день, в Иерусалиме можно увидеть странное зрелище: тысячи людей в традиционных японских одеяниях или вполне светских костюмах проходят по центру города с израильскими флагами. Символика на плакатах сюрреалистична: иероглифы вплетаются в узор меноры, золото древнееврейских букв озаряется сиянием красного восходящего солнца на белом полотнище.
Израильтяне относятся к этой процессии со смешанным чувством интереса и недоверия. Одни принимают последователей Тесимо за филиппинских рабочих, вышедших на демонстрацию, другие – за неведомо откуда взявшихся репатриантов-китайцев. «Макуа» это не смущает. Если братья не признают их, это еще не значит, что надо отказываться от братства. Братства по крови и братства по вере. Братства людей, движимых еврейскими пророчествами и поклоняющихся Единому и Сущему еврейскому Богу. «В служении Единому Богу, Богу Авраама, Исаака и Иакова, проводим мы каждый день нашей жизни. С иудаизмом в сердце мы верим, что придем к выполнению библейского Завета. Это – наш выбор. И он – не в политической идеологии, а в глубокой религиозной вере в Бога Израиля и его Завет» (Авраам Тесимо).
Мечта и реальность
Центр «Макуа» в Иерусалиме ничем не привлекает внимание прохожих. Приземистый дом, прячущийся за каменным забором в фешенебельном районе Гива Царфатит, больше похож на частную виллу, принадлежащую человеку из обеспеченного среднего сословия. Внутреннее убранство необычайно просто и строго. Доведенная до крайности первоначальная суровость ранних христианских общин. На стенах – портреты Авраама Тесимо. О «японском происхождении» дома напоминают только замысловатые восточные узоры на картинах и резные, под цвет бамбука, перегородки.
Дом этот может служить не только офисом, но и молитвенным домом, хотя здесь нет ни христианской, ни иудаистской символики. «Макуа» безразличны внешние религиозные атрибуты. Для обращения к Творцу не нужно ни амвонов, ни молельных залов, ни икон, ни тем более роскоши. Главное – внутренний смысл и духовная наполненность.
Трудно представить себе, как здесь можно молиться. Еще труднее называть еврейскими именами находящихся здесь людей и разговаривать с ними на иврите.
Ханоху Фуджи, председателю «Макуа», около сорока пяти лет. Он немногословен. Приветлив, но держит дистанцию. Говорит, тщательно подбирая слова, о себе предпочитает не рассказывать – отвечает только на «общие вопросы». Иврит стал вторым его родным языком. Ханох постоянно ссылается на Авраама Тесимо, как бы подчеркивая, что находится в тени его авторитета.
– Вы верите в гипотезу о том, что японцы – потомки одного из десяти «потерянных колен Израилевых», дошедшего до Японии и оставшегося там?
– Профессор Тесимо исследовал этот вопрос и обнаружил много свидетельств того, что версия, о которой вы говорите, подкреплена научными данными. Но главное, что связывает нас с этой землей, – сознание, что здесь зародилось христианство. Его создали евреи, они написали святые книги, подарили миру божественное откровение. За две тысячи лет христианская церковь ушла от своих корней. Она нацепила на себя роскошные одежды, превратилась в огромный аппарат, обросла канонами, догматами… Отвернулась от тех, кому обязана своим существованием, – от евреев. Можно ли быть христианами, не принимая ТАНАХ, пророчества, не благословляя народ, заключивший союз с Богом? Мы считаем, что нет, и потому приезжаем сюда, чтобы почувствовать атмосферу этой земли, чтобы здесь, в Израиле, выучить иврит, изучить Библию, чтобы вместе с евреями приблизить исполнение обещаний Господа.
– Японцы и евреи – столь различные по своей культуре, мироощущению, стилю жизни народы. Одно дело изучать ТАНАХ, язык, еврейскую историю, другое – жить здесь, в Израиле, в совершенно чуждой для вас стране. Мне кажется, что японцу привыкнуть к Израилю невероятно сложно.
–Для нас это прежде всего мечта, высшая цель – жить на этой земле, среди народа, которому было дано откровение. Потом… Мы живем довольно замкнуто. Наши контакты с израильским обществом незначительны. Мы, если так можно сказать, автономны.
– Но многие молодые японцы, члены «Макуа», учатся в израильских университетах, ульпанах. Они вынуждены общаться с израильтянами.
– Конечно. Они и общаются. У них завязываются знакомства, они лучше знакомы с характером израильтян. Но все равно мы стараемся держаться друг друга.
– А израильский характер вас не шокирует?
– Ну, различия между вами и нами действительно велики… Но мы не слишком обращаем на это внимание. У нас своя цель, своя мечта…
–Каким вы видите современный Израиль? Наследником Древней Иудеи, царства Давида и Соломона? Вам не кажется, как многим религиозным евреям, что возрожденное здесь государство – искусственно и не имеет отношения к древним пророчествам?
– Для нас современный Израиль – продолжение еврейской истории. Он – исполнение божественного обета: собрать всех евреев из изгнания и привести их сюда, на землю отцов. Мы верим, что наступит день, когда евреи всего мира соберутся в Израиле. А все народы уверуют в единого Бога, как сказано в ТАНАХе.
– Мы сталкиваемся с интересным явлением. Многие неевреи верят в исполнение танахических пророчеств, а значительное число израильтян, со своей стороны, совершенно безразличны к еврейским ценностям и традициям. Вас это не настораживает?
– Это проблема не только Израиля. В Японии, например, после войны молодое поколение почти полностью отошло от национальных традиций и приняло западную культуру. Конечно, система образования в любой стране должна делать все возможное, чтобы не допустить ухода молодежи от своих корней. Но в Израиле, на мой взгляд, положение дел значительно лучше, чем у нас. У вас намного сильнее связь с традицией, историей… Хотя, может быть, на евреев возложена большая ответственность, чем на другие народы, и они должны постоянно осознавать свою миссию…
– То есть связь между прошлым и настоящим в Израиле не прервана?
– По-моему, нет. Возможно, она недостаточно прочна, но не прервана.
– Как к вам относятся израильтяне, с которыми вы сталкиваетесь?
– О, у нас очень хорошие отношения со многими израильскими политическими и общественными деятелями. С некоторыми учеными. Нам многие симпатизируют. Без их поддержки было бы трудно купить, например, землю в этой стране – в частности, этот дом. Ведь мы же не евреи.
– Сколько японцев – членов движения «Макуа» живут здесь?
– Пятьдесят-шестьдесят. В основном студенты.
– Мне пришлось наблюдать демонстрацию «Макуа» в Иерусалиме. Там было несколько тысяч человек.
– Почти все они приехали из Японии, США, чтобы принять участие в праздновании трехтысячелетия Иерусалима. Вообще мало таких, кто живет здесь постоянно. Люди сменяют друг друга. Завершают учебу, возвращаются домой. Те же, что остаются здесь навсегда, как бы выполняют роль гидов для новоприбывших. Японцы почти ничего не знают об Израиле. Всю информацию об этой стране они черпают из сводок новостей. Им кажется, что здесь идет непрерывная война, что израильтяне постоянно третируют арабов. Мы же стараемся давать им истинную, а не превратную информацию, подлинное представление об истории этой страны, о ее связи с прошлым.
–Как вы относитесь к происходящим в Израиле политическим переменам?
– Мы не вмешиваемся в политику. Профессор Тесимо считал, что самое лучшее, если Израиль сохранит под своим контролем все библейские места, прежде всего Иерусалим. Мы думаем так же. Но политика – не та область, которая нас интересует.
– Каким вы видите будущее двухсторонних отношений между Японией и Израилем?
– В последние годы произошли значительные изменения к лучшему. Многие японские бизнесмены, общественные деятели, деятели искусства посетили Израиль. Это началось после того, как вы подписали соглашения с арабами.
– Некоторые видят много общего в судьбах японского и еврейского народов. И тот, и другой, по их мнению, были в глазах Запада изгоями, несмотря на свои природные дарования и амбиции.
– Я знаком с таким подходом, но мне трудно сказать, так это или нет. Возможно…
– Правда ли, что в Японии пользуются популярностью «Протоколы сионских мудрецов»?
– В Японии печатались и печатаются по сей день антисемитские издания.
– Хотя там почти нет евреев…
– Да, но в том-то и проблема. Японцы ничего не знают о евреях. Книгу какого-нибудь сумасшедшего о «происках мирового еврейства» у нас часто принимают за чистую монету. Но есть много таких, которые понимают абсурдность этих утверждений и выступают против подобной литературы. Человек образованный и интеллигентный в состоянии отличить правду от вымысла.
– Вы не думаете, что такого рода литература оказывает отрицательное влияние на отношение японцев к Израилю?
– Если и оказывает, то в незначительной степени. Многое зависит от контактов между двумя странами. А они в последнее время, как я уже сказал, улучшились. Мы пытаемся привлечь в Израиль все больше туристов – не только христиан, естественно.
– Вы поддерживаете контакты с христианами – такими же, как и вы, сторонниками Израиля из стран Запада?
– Нет, я бы не сказал. Среди них много таких, что занимаются миссионерством. Мы к этому не имеем никакого отношения.
Июль 1996
Текст приводится по изданию: Александр Майстровой, «Пути господни». Иерусалим, 2004.