ПРОФЕССИЯ — СМЕРТЬ

Основной задачей смершевцев в эти дни стали поиск, выявление и разоблачение среди бывших военнопленных не просто нацистских пособников, служивших у немцев на вспомогательной службе: ездовых, поваров, шоферов, строителей, ремонтников, подносчиков снарядов, но самое главное — военных преступников, служивших в различных карательных подразделениях.

ПРОФЕССИЯ — СМЕРТЬ

Арон Шнеер

«Долг писателя рассказать страшную правду, гражданский долг читателя узнать ее. Всякий, кто отвернется, кто закроет глаза и пройдет мимо, оскорбит память погибших. Всякий, кто не узнает правды, так никогда и не поймет, с каким врагом, с каким чудовищем вступила в смертную борьбу наша великая, наша святая Красная Армия». [1]
 Василий Гроссман

Сотрудникам НКВД, СМЕРШ, МГБ, КГБ, еще живым и уже ушедшим в мир иной, которые до конца 80-х годов разыскивали немецких пособников.

Необходимое предисловие автора

История — это рассказ о том, что было, так считали Геродот и древнеримские историки. Рассказать о прошлом и не предназначать свои исследования только узкому кругу специалистов, одна из задач историка. Однако способен ли историк быть таким, как призывал в «Анналах» Тацит: «Sine ira et studio» — без гнева и пристрастия?

Объектом исследования истории является человек, и его деятельность во времени. Поэтому эмоциональное и нравственное отношение историка к исследуемой проблеме, к совершенному человеком, особенно, когда речь идет о военных годах, так или иначе, проявляется в стиле языка и в рассуждениях самого историка. Он, как и все, не лишен эмоций, его политические и личные симпатии или антипатии в большей или меньшей степени заметны в его работе. Однако важно, чтобы в своих выводах, давая оценку какому-либо факту или личности, историк не уподоблялся только прокурору, а пытался объяснить причины тех или иных событий, мотивы поведения их участников. Историк должен сочетать в себе почти несовместимые функции следователя, прокурора и адвоката. Поэтому историк не восстанавливает справедливость, однако может говорить о моральной ответственности.

Выдающийся французский историк Марк Блок — участник Первой и Второй мировых войн, участник движения Сопротивления во Франции, расстрелянный гестапо 16 июня 1944 г., писал:

«Есть два способа быть беспристрастным — как ученый и как судья. Основа общая — добросовестное служение истине. Честный судья, каково бы ни было его тайное желание, допрашивает свидетелей с одной лишь заботой — узнать факты во всей подлинности. И для ученого и для судьи — это долг совести, о котором не спорят. Но наступает момент, когда их пути расходятся. Если ученый провел наблюдение и дал объяснение, его задача выполнена. Судье же предстоит еще вынести приговор. <…> В наших трудах царит и все освещает одно слово: “понять”».[1]

Исходя из этих посылок, в основном тексте книги, несмотря на то, что моя работа — это попытка сочетать историзм и все перечисленные должностные юридические функции, я постараюсь избежать оценочных характеристик. Однако в предисловии, мне кажется, автор имеет право на эмоциональное пристрастное изложение.

Мне не приходилось сталкиваться с живыми убийцами, но по архивным документам я познакомился с сотнями. За 26 лет работы в Яд Вашем, кажется, можно было, я должен был, привыкнуть к постоянному погружению в мир человеческих страданий в годы войны. Однако привыкания не произошло. Не перестаешь удивляться человеку: мере его морального падения, высотам человеческого духа, мере человеческих страданий, умению выживать, приспосабливаться к условиям, в которых выжить было невозможно.

Жертва и убийца взаимосвязаны смертью. Однако невозможно говорить о тождестве одного и другого. Было два явления, которые привели обоих в разные системы координат жизни и смерти — нацистская идеология и трагедия войны. Обе категории: жертва и убийца в определенных ситуациях, на разных этапах войны были жертвами. Однако одна из жертв добровольно, а порой в силу сложившихся обстоятельств трансформировалась в профессионального убийцу, сделав свой выбор.

Историк, изучая документы, анализируя их, делает выводы, в этом он похож на следователя, который в ходе расследования восстанавливает картину преступления, собирая по крупицам различные свидетельства. Как и у следователя, все, о чем пишет историк, не является его свидетельством, а результатом анализа фактов, увиденных глазами очевидцев, кем-то записанных воспоминаний, архивных документов, составленных судебно-медицинских экспертиз, найденных фотографий.

Изучение источников всегда рождает вопросы, на которые можно ответить только в ходе изучения и анализа самих источников и приведенных в них фактов. Важно понять, каким образом факты связаны и взаимодействуют между собой. Очень важно критическое отношение историка к изучаемой теме, его готовность усомниться и ничто не принимать априори.

Публикуя документы, историк может ограничиться комментарием к ним. Порой даже отсутствие комментария, на самом деле является лучшим комментарием.

В данной работе использованы документы из архива Яд Вашем в Израиле, архивов Беларуси, Польши, России, Украины, Латвии.

Я доверяю читателю, верю в его сопереживание. Поэтому надеюсь, что читатели воспримут эту работу не как сухой научный труд, а трагедию.

***

За помощь в работе над книгой благодарю:
Машу Йонину — директора отдела международных архивных проектов Яд Вашем.
Алекса Зенгина — сотрудника Яд Вашем.
Александра Рафоловича — сотрудника Яд Вашем.
Леонида Терушкина — директора архива Научно-просветительского центра Холокост. (Россия).
***

«У Меня отмщение и воздаяние». (Втор. 32:35.

«Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу [Божию]. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь». (Рим. 12:19)

Часть I

Возмездие

Глава 1

 СМЕРШ против травниковцев. Начало следственных действий

Пособников немцев — граждан Советского Союза, виновных в физическом уничтожении мирных граждан и советских военнопленных, советские органы государственной безопасности, а затем и СМЕРШ начали разыскивать еще в ходе войны по мере освобождения оккупированных немцами территорий.

23–25 июля 1944 г., Люблин и прилегающие к нему районы Восточной Польши включая городок Травники, на окраине которого находился учебный лагерь СС, были освобождены Красной Армией.[2] Ее наступление было столь стремительным, что в руки Красной Армии попали многочисленные лагерные документы, которые нацисты не успели вывезти или уничтожить. Вот тогда-то впервые название Травники появляется в документах СМЕРШ, сотрудники которого немедленно приступили к расследованию.

В конце июля 1944 г. в руки СМЕРШ попали трофейные документы из освобожденного концлагеря Майданек и учебного лагеря СС, расположенного в местечке Травники примерно в 35 км. от Люблина. В этом учебном центре готовились вахманы СС — охранники для концентрационных лагерей, и, как выяснилось позже, для лагерей смерти. Среди документов оказались и списки-картотека примерно с 5 тысячами фамилий, прошедших обучение в этом лагере. Большая часть «курсантов» — бывшие советские военнопленные, перешедшие на службу к немцам и подписавшие обязательство верно служить в войсках СС.

СМЕРШ тотчас занялся розыском «травниковцев», эти поиски затем продолжили соответствующие отделы НКГБ, МГБ и КГБ.

Я не буду рассказывать о перипетиях этих поисков. Об этом можно написать не одну книгу. Первые следственные действия по розыску и наказанию травниковцев датируются августом 1944 г., а последние — 1987 годом. Хотя в научной литературе отмечено, что по делу травниковцев в СССР было проведено не менее 140 процессов[3], предполагаю, что на самом деле их было больше.

Первые уголовные дела травниковцев датируются августом-сентябрем 1944 г. в связи с освобождением в июле 1944 года территории лагерей Майданек, Белжец, Собибор, Треблинка, и захватом при этом нескольких травниковцев, служивших в этих лагерях.

В августе 1944 г. отделом контрразведки «СМЕРШ» 65-й армии были арестованы Иван Шевченко, Михаил Полещук-Шкарупа, Павел Козлов, Григорий Сирота, Валентин Рожанский, Никита (Николай) Рекало. Как сказано в деле, «все они служили вахманами в команде СС при лагере смерти Треблинка. Здесь они принимали участие в расстрелах и массовом удушении людей в газовых камерах».[4]

Допросы арестованных вел старший следователь отдела контрразведки «СМЕРШ» 65-й армии капитан Тюхтий. На допросе 8 сентября 1944 г. И.С. Шевченко показал: «Сколько я лично расстрелял человек, точно я сказать не могу, так как не помню, но примерно мною было расстреляно, не успевших умереть в душегубке, до 50 человек».^[5]

Это именно его, Шевченко, упоминает Василий Гроссман в своем очерке «Треблинский ад», впервые опубликованном в ноябре 1944 г. Вот что пишет В. Гроссман: «Мы приехали в Треблинский лагерь в начале сентября 1944 года… Я расспрашивал одного из пойманных палачей Ш.»^[6]

В ходе следствия обвиняемые назвали 180 фамилий вахманов, с которыми они служили в войсках СС в Треблинке и других лагерях.[7]

21 октября 1944 г. Военный трибунал 65-й армии 1-го Белорусского фронта приговорил всех шестерых обвиняемых к расстрелу.[8] Это был первый процесс над травниковцами.

14 ноября 1944 г. был арестован и допрошен группенвахман СС Павел Лелеко, также служивший в Треблинке. Решением Военного трибунала 2-го Белорусского фронта 19 марта 1945 г. П. Лелеко был приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 7 мая 1945 г.^[9]

В конце 1944 г. ОКР СМЕРШ 8-й гвардейской армии арестовал бывшего травниковца М.Л.Кирьянова (Калиновский) за службу в войсках СС вахманом в лагере Треблинка. 21 января 1945 г. Военным трибуналом 8-й гвардейской армии Кирьянов-Калиновский был приговорен к высшей мере. 5 февраля 1945 г. приговор был приведен в исполнение.[10] 10 марта 1945 г. в городке Леинц (так в документе. — А.Ш.) при освобождении советскими танкистами колонны узников Штуттгофа, захвачены вахманы СС Сергей Василенко, Владимир Чернявский, Георгий Сидоренко, Иван Терехов, Янис Витольс, Александр Круклис. Правда, тогда о том, что четверо из них были курсантами в Травники и служили в лагерях смерти, не было известно.[11]

После ареста и следствия, проведенного СМЕРШ, Военным трибуналом Львовского гарнизона 6 апреля 1945 г. был приговорен к расстрелу травниковец Николай Буковьян «за то, что он, будучи помощником начальника охраны Яновского лагеря в горы. Львове, лично расстрелял и замучил 17 человек узников этого лагеря».[12]

28-29 мая 1945 г. Военный трибунал 4-го Украинского фронта рассмотрел дело еще одного травниковца и приговорил «к расстрелу Владимира Вутке за то, что он, будучи вахманом СС в 1943 г. в гор. Львове конвоировал на расстрел узников Яновского лагеря».[13]

5 июня 1945 г. отделом контрразведки «СМЕРШ» 17-й гвардейской кавалерийской дивизии арестован Дмитрий Тимошкин, который после окончания курса в Травники, с весны 1942 г., до весны 1945 г. служил в лагерях смерти и концлагерях Аушвиц, Нойенгамен, Ганновер, Штекла и Гономан.^[14]

Всего с августа 1944 г. до мая 1946 г. сотрудники СМЕРШ разыскали и арестовали несколько десятков бывших травниковцев.

После ликвидации в 1946 г. СМЕРШ, его работу продолжили розыскные и следственные отделы МГБ СССР, а с 1953 г. КГБ СССР.[15] Следователи этих отделов вели постоянную рутинную работу по поиску упомянутых в захваченной лагерной документации и выявленных входе следственных действий травниковцев.

Глава 2

Правовая база судов 1944-1945 гг.

Суды над захваченными в конце лета 1944 г., до мая 1945 г. пойманными, разысканными травниковцами проводились военными трибуналами действующих армий. Трибуналы руководствовались Приказом Народного Комиссариата обороны № 106 от 19 апреля 1943 г. с объявлением Указа Президиума Верховного Совета СССР «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников». В пункте 2 этого приказа говорилось: «Военным советам фронтов и армий обязать командиров дивизий не позднее 10 мая 1943 г. организовать для этой цели военно-полевые суды в соответствии с требованиями объявляемого Указа. Об исполнении донести.

Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза И. Сталин».

 В самом Указе было отмечено:

• Пособники из местного населения, уличенные в оказании содействия злодеям в совершении расправ и насилий над гражданским населением и пленными красноармейцами, караются ссылкой в каторжные работы на срок от 15 до 20 лет.
• Рассмотрение дел о фашистских злодеях, виновных в расправах и насилиях над мирным советским населением и пленными красноармейцами, а также о шпионах, изменниках Родины из числа советских граждан и об их пособниках из местного населения возложить на военно-полевые суды, образуемые при дивизиях действующей армии в составе: председателя военного трибунала дивизии (председатель суда), начальника особого отдела дивизии и заместителя командира дивизии по политчасти (члены суда), с участием прокурора дивизии.
• Приговоры военно-полевых судов при дивизиях утверждать командиру дивизии и приводить в исполнение немедленно.
• Приведение в исполнение приговоров военно-полевых судов при дивизиях производить публично, при народе, а тела повешенных оставлять на виселице в течение нескольких дней, чтобы все знали, как караются и какое возмездие постигнет всякого, кто совершает насилие и расправу над гражданским населением и, кто предает свою Родину.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. Калинин.
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин.

 Москва, Кремль. 19 апреля 1943 г.»[16]

На самом деле еще до принятия этого Указа, начиная с декабрьского наступления под Москвой в 1941 г. и далее по мере освобождения от нацистов захваченных советских территорий, вслед за войсками практически одновременно туда прибывали оперативные группы НКВД, которые немедленно занимались поисками лиц, сотрудничавших с немецкими оккупационными властями. Начинался сбор сведений о преступлениях, совершенных за время немецкой оккупации. Допрашивались десятки, а то и сотни свидетелей преступлений. Большинство переживших оккупацию, активно сотрудничали с работниками ЧГК — Чрезвычайной Государственной Комиссии[17] и НКВД, так как желали доказать свою лояльность вернувшейся советской власти.[18] Именно их показания составляли основной свод документов, собранных ЧГК и следственными органами.

Немногие спасшиеся от смерти евреи также давали показания о пособниках немцев — местных жителях, так как именно они были основными участниками и исполнителями преступлений, совершенных во время немецкой оккупации. Порой удавалось в первые дни задержать и арестовать не успевших скрыться коллаборантов. Скорый суд в соответствии с Указом и — приговоренные повешены на глазах местных жителей. Некоторые из казненных, хотя и заслужили смерть, были лишь второстепенными участниками преступлений. Настоящие организаторы и убийцы, как правило, уходили вместе с немцами.

Продвигаясь на Запад, Красная Армия освобождала сотни тысяч советских военнопленных, а также советских граждан, угнанных, вывезенных немцами. Так же на освобожденной территории оказались и те, кто добровольно ушел с немцами. В связи с этими фактами были приняты специальные правительственные документы.

4 ноября 1944 г. принято постановление Государственного Комитета обороны, в котором говорилось:

 «1. Установить впредь следующий порядок направления бывших военнопленных — военнослужащих Красной Армии, поступающих после их освобождения советскими и союзными войсками:

 а) всех военнослужащих Красной Армии, освобожденных из плена советскими или союзными войсками, направлять, по мере их возвращения в Советский Союз в специальные запасные части военных округов по назначению ГЛАВУПРАФОРМа НКО.

б) органам контрразведки «СМЕРШ» НКО в течение 1-2 месяцев заканчивать проверку в запасных частях всех прибывших в эти части бывших военнопленных — военнослужащих Красной Армии;

в) после проверки всех военнослужащих красноармейцев, командиров, не вызывающих подозрений, направлять, на пополнение войск фронтов.
 Выявленных при проверке лиц, служивших в немецкой армии, в специальных строевых немецких формированиях «власовцев», полицейских и других, вызывающих подозрение, немедленно направлять в спецлагеря по указанию НКВД для дальнейшей их проверки органами НКВД и «СМЕРШ» НКО.
2. Проверку бывших военнопленных офицеров впредь производить в специальных запасных частях НКО.

Разрешить НКВД СССР всех бывших военнопленных и окруженцев рядового и сержантского состава, ныне находящихся в спецлагерях НКВД, а также прибывших в спецлагеря НКВД СССР из Финляндии и 4 ноября с.г. из Англии, по окончании их проверки передавать в рабочие кадры промышленности или использовать на строительствах НКВД, а также для службы в охране спецлагерей и лагерей ГУЛАГа НКВД СССР.

 Председатель Государственного Комитета Обороны И.Сталин».[19]

В соответствии с Постановлением СНК СССР № 30— 12 от 6 января 1945 г. «Об организации приема и устройства репатриированных граждан СССР из Германии и из оккупированных ею стран» при штабах фронтов начали функционировать оперативные группы по репатриации,[20] в работе которых принимали участие сотрудники «СМЕРШ».

Координировал работу Управлений фронтов по работе с военнопленными, которым подчинялись армейские сборно-пересылочные пункты (СПП) и фронтовые проверочно-фильтрационные пункты (ПФП) 2-й отдел ГУКР СМЕРШ НКО СССР, который возглавлял полковник С.Н. Карташов.[21]

 Основной задачей смершевцев в эти дни стали поиск, выявление и разоблачение среди бывших военнопленных не просто нацистских пособников, служивших у немцев на вспомогательной службе: ездовых, поваров, шоферов, строителей, ремонтников, подносчиков снарядов, но самое главное — военных преступников, служивших в различных карательных подразделениях. Десятки тысяч карателей были разоблачены,[22] однако, увы, тысячам карателей удалось благополучно пройти первичные фильтры СМЕРШ.

К сожалению, сегодня работники СМЕРШ в различной литературе некоторыми писателями, публицистами, работниками кино показаны в искаженном, порой даже карикатурном образе, их чрезвычайно необходимая работа не только в годы войны, но и после нее незаслуженно оболгана.

Глава 3

Фильтрация и попытки травниковцев скрыть свое прошлое

Послевоенная фильтрация бывших военнопленных и советских граждан, освобожденных Красной Армией, была необходима. Государство имело право проверять и не доверять. В сборно-пересылочных и проверочно-фильтрационных пунктах, а затем и в спецлагерях, кроме обычных военнопленных и остарбайтеров (Ostarbeiter — восточный рабочий), оказались и различные пособники нацистов. Среди них были и лагерные полицаи, и служившие в различных немецких военных и карательных подразделениях от вермахта до национальных формирований СС и полицейских батальонов. Особое место среди них занимали те, кто прошел специальный курс в учебном лагере СС в Травниках. В последние недели и дни войны, многие из них, бросив оружие, переодевшись в гражданскую одежду стали выдавать себя за остарбайтеров, угнанных немцами, за узников концлагерей и бывших военнопленных. Многие из тех, кто оказался в оккупационных зонах союзников, в соответствии с Ялтинскими соглашениями[23] были переданы в советскую зону, как граждане СССР. Все они оказались в проверочно-фильтрационных пунктах и лагерях. Там бывшие коллаборанты смешались с тысячами людей, ожидавшими возвращения в СССР.

Проблема послевоенных судеб военнопленных намного сложней, чем стало модно писать в годы перестройки и после нее. Среди миллионов[24] невиновных, честных бывших военнопленных и остарбайтеров скрывались десятки тысяч граждан в разной степени и форме сотрудничавших с нацистами. Например, во время допроса 6 августа 1949 г. в г. Львове Н. Слифиренко рассказывает, почему скрыл свои имя и фамилию, и как ему это удалось сделать: «Зная о том, что за совершенные мною преступления я буду репрессирован органами советской власти, я настоящие свои установочные данные заменил, имея при этом цель, что меня органы советской власти никогда не найдут, тем самым я уклонюсь от ареста, так как в Травниках я служил под своей настоящей фамилией — Кабанец Николай Николаевич.

Вопрос: Каким путем вам удалось получить документы на другие установочные данные?

Во время фильтрации у меня на руках никаких документов не было, что дало мне возможность при допросе назваться Слифиренко Петр Николаевич и заменить место рождения.

После прохождения фильтрации, я был направлен на службу в Советскую Армию, где согласно фильтрационной анкете я получил красноармейскую книжку на фамилию Слифиренко Петра Николаевича, 1922 г. рождения, уроженца села Мировка, Кагарлицкого района Киевской области.

При демобилизации в 1947 г. из Советской Армии я получил документы на фамилию Слифиренко, согласно которых, по прибытию в гор. Львов, я встал на воинский учет, получил паспорт и военный билет и прописался на жительство в гор. Львове, где и проживаю по фиктивным документам по настоящее время».[25]

Другой травниковец Т.С. Гордиенко, служивший в Собиборе и Аушвице, на допросе 21 октября 1949 г. на вопрос заместителя начальника 1 отделения 4 отдела УМГБ по Днепропетровской области — капитана Ушеренко: «Скажите, вы рассказывали при проверке вас органами СМЕРШ, что вы окончили Травниковскую школу СС и службе в лагере смерти?

Ответил: <…> Находясь неоднократно на спецпроверках, я, боясь ответственности за совершенные преступления, скрыл от советских органов о своей измене Родине и службу в войсках СС и карательной деятельности, я сознательно полностью скрыл о том, что я изменник родины и о своей учебе в Травниках, и о том, что я вахман в Собиборском и Аушвицком лагерях. Скрыл потому, что боялся наказания и ответственности».[26]

Василий Литвиненко на допросе в ходе следствия сказал, что во время фильтрации в 1945 г. «я не заявил, что служил в немецких войсках СС вахманом потому, что в то время с такими как я расправлялись на месте без суда».[27]

О том, что фильтрация порой носила формальный характер, и скрыть свое прошлое не составляло особого труда, свидетельствует рассказ Е. А. Парфенюка, служившего в лагерях смерти Треблинка, Аущвиц, затем до конца войны в концлагере Бухенвальд. В апреле 1945 г. Парфенюк оказался в американской зоне оккупации. Переоделся в гражданскую одежду, выдал себя за советского военнопленного. На допросе 16 сентября 1961 он показал: «… территория была занята американскими войсками. Поскольку там было много советских граждан, то туда приехали советские представители и предлагали советским гражданам собираться в г. Кассель. Туда я и явился. Примерно через неделю американцы отправили многих советских граждан к реке Эльбе и передали советским представителям. В их числе был и я. Там же на реке Эльба советские представители отделили гражданских от бывших военнопленных и нас сразу же распределили по воинским подразделениям, назначили из нашей среды командиров и направили пешим порядком в Берлин. В Берлине я находился дня четыре, а затем в числе примерно 50 человек был назначен для эвакуации скота из Германии в Белоруссию, при этом нас всех вооружили винтовками. Скот мы гнали больше месяца, и, когда пригнали его в Белоруссию, то летом 1945 года в г. Лепель я был призван на службу в Советскую Армию (Здесь и далее выделено мной. — А.Ш.) и зачислен в саперную часть. В Советской Армии я служил до конца 1946 г, после чего был демобилизован. В Киргизии я остался работать на шахте в г. Ташкомыр (Таш-кумыр. — А.Ш.), где работал три года. Затем я заболел малярией и по совету врачей вынужден был сменить климат. Уволился с работы и возвратился домой.

Вопрос: проходили ли вы фильтрацию, если да, то где и сколько времени?

Ответ: Я проходил фильтрацию в Берлине, где находился четыре дня в 1945 г. Там я был допрошен один раз советским военным офицером, который спросил меня, откуда я, где попал в плен и в каких лагерях военнопленных содержался? Я ответил на эти вопросы и был отпущен. Допрос длился минут десять. Чем я занимался, находясь в немецком плену, меня не спрашивали, и сам я не рассказывал. Так что о своей службе в войсках СС, я при фильтрации скрыл, а больше я нигде фильтрацию не проходил».[28]

Таких историй на самом деле тысячи. К сожалению, из-за громадного потока бывших военнопленных и остарбайтеров следователи фильтрационных пунктов и лагерей не справлялись со своей работой, и фильтрация происходила в спешке, и дальнейшая разработка уже прошедшего первичную фильтрацию переносилась порой на годы. О том, как должна была проходить «классическая» фильтрация, подробно рассказал автору один из бывших работников миссии по репатриации. В фильтрационном пункте или лагере «после биографических данных записывался весь путь, который человек прошел в плену. Прежде всего, десятки вопросов такого рода: «Кого знаешь из тех, кто был полицаем в лагере, кто служил у Власова, либо там-то и там-то?»

Человек, который собственную проверку мог пройти за несколько часов, иногда на несколько недель застревал на фронтовом или армейском проверочном пункте, до тех пор, пока не вспомнит и перечислит всех тех, кто хоть в какой-то степени был замаран. С точки зрения профессионализма, это, конечно, правильная работа. Человек еще находился в фильтрационно-пересыльном лагере на западной территории, а «разработочка» его уже велась. На него уже набиралось целое дело.

При проверке офицеров личное дело заполнялось еще в американской или другой союзнической зоне. Как только попадали в свою зону, допустим, в Айзенах, или другой крупный лагерь в Тюрингии (офицеры чаще всего отправлялись в Бауцен), там проверка носила более жесткий характер. Офицер проходил пару, тройку, а то и больше серьезных допросов. Схема допроса та же: собственный путь, затем, кого знал, когда знал, где знал? Из этого лагеря — в фильтрационный лагерь на своей территории. На человека, у которого что-то где-то было замарано, разработка уже была сделана и попадала в этот лагерь. Пока два-три месяца формировался транспорт из Бауцена на родину, искали тех, кто мог показать по поводу человека, на которого уже даны показания его товарищей по Бауцену.

Большинство пленных в советских лагерях не сидели. Достаточно было тех, кто служил в немецкой армии водовозами, водителями, на кухне, поварами — словом, на хозяйственных работах. А уж те, кто с оружием, — извольте бриться: в ГУЛАГ. <…> Но даже, если человека отпускали, след за ним тянулся. Вернулся бывший пленный домой, поступил, допустим, на работу, но не на всякую: за ним веревочка, на нем пятнышко — плен, вступил в профсоюз, а «проверочка» все идет своим ходом. А через два-три месяца приходит «ориентировка», там новые сведения об этом человеке. И опять его могут взять. Многих брали и после возвращения из проверочных лагерей».[29]

Конечно, порой многочасовые, неоднократные допросы следователей СМЕРШ, казались многим бывшим военнопленным оскорбительными и несправедливыми. Однако это было необходимо. Надо учесть, что характер и манера проведения допроса зависели во многом и от личности следователя. Вспомним о Слифиренко, чей допрос занял всего «десять минут».

В ходе проверок была выявлена только часть коллаборантов, они были задержаны и их вина установлена. Однако ускоренное короткое следствие в дни войны, (речь идет о периоде 1944г.-до начала мая 1945 г.), отсутствие свидетелей, недостаток прямых и косвенных, документальных свидетельств о совершенных преступлениях, сознательное сокрытие задержанными службы в лагерях смерти — все это привело к тому, что были приговорены к высшей мере наказания лишь те, чье непосредственное участие в расстрелах мирных граждан было неопровержимо доказано. Те, кому удалось скрыть участие в убийствах людей, а их добровольное признание и показания некоторых освобожденных узников, или же сослуживцев-охранников, свидетельствовали лишь об охранной службе в концлагерях, получили от 10 до 25 лет лишения свободы.

Глава 4

Дела — источники

Как упоминалось в 1-й главе, после ликвидации СМЕРШ поисками нацистских преступников занялись соответствующие отделы МГБ-КГБ. Известно, что основное литерное дело «Травники» в сентябре 1949 г. находилось в 4-м управлении МГБ СССР.[30]

В 1982 г. архивное дело № К 779 фонд 16, опись 312 о деятельности учебного лагеря СС Травники хранилось в ЦА КГБ СССР. Сегодня дело хранится в архиве ФСБ Российской федерации. Все немецкие трофейные документы подшиты в трех томах. Том № 1 содержит 521 лист, том № 2 — 376 листов, том № 3 — 445 листов. На всех обложках томов написано: Дело № К 779. «Материалы (подлинники и переводы немецких трофейных документов, справки, переписка и другое) о деятельности так называемого «учебного лагеря»  местечке Травники, подготавливавшего специальные кадры карателей и палачей для лагерей смерти, охраны концентрационных лагерей и еврейских гетто».[31]

Надо отметить, что в основном, к сожалению, имеется административная переписка только за 1943-1944 гг. Переписка, которая могла бы представлять особый интерес: создание-формирование лагеря, учебные программы, деятельность за 1941-1942 г. — отсутствуют. Тем не менее, как видим, следственные органы юридически точно определили задачи учебного лагеря и назвали функциональные обязанности выпускников.

Далее в деле указано, что все немецкие трофейные документы переведены на русский язык переводчицами Базилевской и Глазневой. Переводы подшиты вместе с подлинниками немецких документов.

Первый том открывается справкой от 18 февраля 1952 г. составленной на основании немецких трофейных документов и показаний обвиняемых. Этот документ обобщает сведения об учебном лагере СС, в котором обучались «кадры карателей и палачей для лагерей смерти в городах Кракове и Люблине, в местечках. Треблинка, Бельзец и Собибор (Польша) для охраны концентрационных лагерей и еврейских гетто, созданных немцами на оккупированной территории ССР, Польши и других государств. Кадры для учебного лагеря в местечке Травники подбирались в основном из украинцев, уроженцев западных областей Украины и изменников Родины, бывших советских военнослужащих Красной Армии, добровольно перешедших на сторону противника в начале Великой Отечественной войны и из немцев, проживавших до войны в Советском Союзе. <…> В процессе обучения слушатели проходили практику по уничтожению людей путем расстрела и применения пыток, для чего в учебный лагерь доставлялись обреченные на смерть жертвы. <…> из подготовленных карателей формировались особые команды СС, которые направлялись для работы в различные лагеря смерти, концентрационные лагеря и еврейские гетто. <…> команды СС использовались для массового истребления заключенных путем расстрела и умерщвления их в специально сооруженных газовых камерах».[32]

Во втором и третьем томах содержатся многочисленные акты о переводе вахманов СС из учебного лагеря Травники в различные концлагеря.

Например, акт от 2 марта 1943 г. о переводе 40 вахманов из учебного лагеря Травники в команду СС Люблина; акт от 27 марта 1943 г. о направлении 75 вахманов-травниковцев в лагерь смерти Белжец, акт от 17 апреля о переводе 350 вахманов-травниковцев в Варшаву.[33] (Последние примут участие в подавлении восстания в Варшавском гетто в апреле-мае 1943 г.) Документ от 19 мая 1943 г. переводе 17 мая 1943 г. 75 вахманов СС из Люблина в Лемберг (Львов); документ о переводе 17 вахманов из Люблина в Лемберг; акт от 16 сентября 1943 г. о переводе 100 вахманов из Люблина в лагерь смерти Собибор; акт от 1 октября 1943 г. о переводе 140 вахманов из Травники на охрану в концлагерь Флоссенбюрг; акт от 9 ноября 1943 г. о переводе 200 вахманов из Травники в распоряжение командира караульного батальона СС лагеря Заксенхаузен. Имеется акт от 20 ноября 1943 г. о переводе 43 вахманов СС из учебного лагеря Травники в Ораниенбург.[34] В деле имелись копии списков личного состава лагеря периода 1943 г.[35]

Для возможного оперативного использования в деле № К 779 собраны также другие трофейные документы, около пяти тысяч личных учетных карточек с фотографиями и отпечатком пальца, многих курсантов, распоряжения о предоставлении отпусков, присвоении очередных званий, поощрении и т.д. Все эти документы были использованы в качестве доказательной базы в ходе многочисленных следственных дел и судебных процессов над «травниковцами» на протяжении почти более 40 лет.

Кроме того, многие дела травниковцев находились и находятся в архивах местных областных управлений КГБ, которые вели следствие по конкретным обвиняемым, процессы над которыми проводились в той или иной области.

В специальной справке от 26 июля 1982 года, подписанной начальником 10-го отделения УКГБ УССР по Львовской области полковником В.В. Карпенко, в архиве Управлении КГБ по Львовской области в 1982 г. хранились уголовные дела №34307 по обвинению Буковьяна Николая Каролевича, №1142 по обвинению Скорохода Николая Никитича, №29805 по обвинению Копытюка Степана Александровича и 56911 (25 томов) по обвинению Приходько Сергея Самуиловича и др. всего 6 человек, которые проходили службу в Люблинском и Яновском лагерях.

В этом же деле имеются протоколы осмотров архивных уголовных дел на бывших травниковцев:

 Матвиенко Николая Григорьевича и др.(дело хранилось в УКГБ по Краснодарскому краю); Зиновьева Алексея Петровича, Бой Илью Тихоновича, Кирелаха Александра Тофимовича (дела №14266,15060,18114 хранилось в УКГБ по Днепропетровской области; Шилохвоста Павла Даниловича, Киркач Василия Васильевича, Шаламова Ивана Игнатьевича (дела 50570,5004 и 37099 хранились в УКГБ по Донецкой области); Гордеева Николая Николаевича( дело хранилось в УКГБ Калининской области); Сагач Якова Александровича дело № 11522 хранилось в УКГБ Крымской области); Мисюк Ивана Федосеевича, Ищенко Петра Филипповича, Горуна Федора Платоновича (дела № 3723, 14434 и 4277 хранились в УКГБ Полтавской области); Гарифулина Сэмика Хамитовича (дело №1155 хранилось в УКГБ Татарской АССР); Любимцева Егора Ивановича (дело №Г-16136 хранилось в УКГБ Воронежской области);Шершень Ивана Поликарповича ( дело №5764 хранилось в УКГБ Ровенской области); […]отова Николая Наумовича (дело № 452 хранилось в УКГБ Орловской области); Лемешева Николая Александровича (дело № 6421 хранилось в УКГБ Коми АССР); Шерстнева он же Бутенко Николая Николаевича(дело № 24102 хранилось в КГБ Узбекской ССР); Дундукова Алексея Павловича, Алексеева Алексея Алексеевича (дела № 41814 и 43023 хранились в УКГБ Ленинградской области); Харчука Павла Федоровича ( дело № 1784 хранилось в УКГБ Житомирской области); Дмитриева Вячеслава Яковлевича ( дело № ПС- 4786 хранилось в КГБ Азербайджанской ССР);Зажирко Романа Калиновича (дело №017497 харанилось в УКГБ Красноярского края); Остапенко Андрея Дмитриевича (дело №8089 хранилось в УКГБ Сумской области); Рязанова Дмитрия Александровича (дело № 5492 хранилось в УКГБ Тульской области); Пашука Павла Юрьевича, Чурина Ивана Ефимовича (дела 200839 и 194661 хранились в УКГБ Омской области); Латыпова Нигматуллы Зинатовича (дело №29335 хранилось в КГБ Башкирской АССР);Шуллер Василия Евстафиевича он же Кобыле (я)цкий Василий Митрофанович ( дело №6636 хранилось в УКГБ Запорожской области);Сырчина Александра Сергеевича (дело №8550 хранилось в УКГБ Кировской области); Хамулина Виктора Гавриловича (дело хранилось в УКГБ Ростовской области); Ляшенко Ивана Андреевича (дело№30856 хранилось в УКГБ Кемеровской области);Нечаева Дмитрия Денисовича (дело 32823 хранилось в УКГБ Восточно-Казахстанской области); Вутке Владимира Эдуардовича и др. 5 человек (дело 66213 хранилось в КГБ УССР);Воронько Аркадия Терентьевича ( дело №161001 хранилось в КГБ Узб. ССР); Плутогарь Валентина Ивановича, Литвиненко Василия Никифоровича, (№ дела и место хранения не указано).[36] Одно из самых последних, вероятно, последнее дело травниковца: уголовное дело № 101 (содержит 21 том) по обвинению Федоренко Федора Демьяновича, начато 14 ноября 1985 г. Окончено 12 мая 1986 г., поступившее в Крымский областной суд 19 мая 1986 г. хранилось в управлении КГБ УССР по Крымской области.[37]

27 марта 1968 г. во Львове старший следователь следственного отдела УКГБ по Львовской области майор Рапота произвел осмотр архивного уголовного дела № Н-20357 по обвинению Донцова Ивана Ивановича. В протоколе осмотра отмечено, что в деле имеются обзорные справки (протоколы осмотра) по архивным уголовным делам (место их хранения не указано) на травниковцев: 

Борисенко Ивана Федоровича, Коровниченко Федора Леонтьевича, Шашко Аксентия Анистратовича, Рогот Наума Семеновича, Войцещука Ивана Калениковича, Примова Захара Ивановича, Гусарова Дмитрия Аврамовича, Кулакова Максима Петровича, Криворотенко Петра Ивановича, Резниченко Григория Леонтьевича, Хорева Ивана Ивановича, Бардачева Николая Васильевича, Благодаткова Дмитрия Ивановича, Худолея Алексея Григорьевича, Френзеля 

Александра Константиновича, Гончаренко Николая Петровича, Плуготарь Валентина Ивановича, Чичмаренко Николая Иосифовича, Чута Арсения Петровича, Шипотина Ивана Кузьмича, Пашук Павла Юрьевича, Дисяк Филиппа Николаевича.[38]

Десятки дел, в которых сотни томов, по травниковцам, процессы над которыми проходили на Украине хранятся сегодня в архиве СБ Украины и разных областных архивах.

Некоторые дела травниковцев из Балтийских стран сегодня хранятся и доступны в государственных архивах Латвии, Литвы, Эстонии.

Что включает в себя архивное следственное дело? Начинается дело титульным листом, на котором написано название республики, например, УССР, далее Министерство государственной безопасности. Управление МГБ и его территориальная принадлежность, например, Тернопольская область. 2-е отделение следственного отдела.

В делах, начатых после создания в 1954 г. КГБ при Совете министров СССР, титульная надпись изменилась, например, стали писать: Управление КГБ при СМ УССР по Днепропетровской области.

Дело №… По обвинению ФИО в преступлении ст. 54. 1″б» УК УССР (любая соответствующая республика). Начато: Окончено: в томах: (указано количество томов). Том № На титульных листах дел МГБ есть дополнительные указания:«После судебного рассмотрения и вступления приговора в силу настоящее дело подлежит немедленному возврату (указать название отдела МГБ). К делу должна быть приобщена копия приговора. Основание: Приказ НКВД, прокуратуры и НКЮ Союза ССР №00359 от 10 IV 1939 г.

Передача, находящихся в производстве следственных дел, а также взятых из архива дел в другие отделы или органы МГБ, хотя бы временно, производится исключительно через отдел «А» МГБ (области). Передача следственного дела оформляется постановлением, утвержденным начальником соответствующего управления МГБ или его заместителем».

Архив № Сдано в архив: дата, месяц, год. Далее в архивном следственном деле следует: Опись документов, находящихся в следственном деле № В описи указан № по порядку, наименование документов и номера листов дела: Список обвиняемых. Постановление о принятии дела к производству. Постановление на арест. Постановление об избранной мере пресечения. Ордер на арест. Протокол личного обыска. Протокол о сдаче (если есть) наград. Протокол обыска квартиры. Опись имущества.

Особое место в деле занимает анкета арестованного, в которой отмечено, что «анкету для заполнения арестованному передавать запрещается. Заполняется со слова арестованного и проверяется по документам».[39] В анкете в 1-ом разделе личные данные арестованного: ФИО, место и год рождения, профессия, образование, гражданство, социальное происхождение, судимость, место и время службы, пребывание на оккупированной территории (где, когда, что делали), 2-й раздел о составе семьи: отец, мать, жена, дети и их местожительство, работа, должность. В 3-ем разделе словесный портрет (даны варианты характеристики): роста, фигуры, плеч, шеи, цвета волос, цвета глаз, лица, лба, бровей, носа, рта, губ, подбородка, ушей.

Далее особые приметы: физические недостатки, татуировки, ранения, шрамы, особенности, привычки, пальцевые манипуляции: жестикуляция.

В анкете указано, когда арестован, основание для ареста, за кем зачислен, завершают анкету фотографии в профиль и анфас и отпечаток указательного пальца правой руки (от одной кромки ногтей до другой). Личная подпись арестованного.[40]

Далее в описи указаны протокол(ы) допроса арестованного. Постановление о предъявлении обвинения. Протоколы опознания по фотографиям. Протоколы личной ставки обвиняемого с другими обвиняемыми или свидетелями. Протоколы или выписки из протоколов допросов свидетелей, справка медосмотра обвиняемого. Постановление о приобщении к делу вещественных доказательств (различные трофейные документы, фотографии). Пакет с личными документами обвиняемого. Пакет с секретной перепиской по делу с различными инстанциями. Обвинительное заключение.

Завершается опись дела указанием, когда и кем она составлена. В случае появления новых материалов, необходимости дополнения, делается запись «Продление описи» и перечисляются новые документы. Например, такие как: справки тюрьмы содержания, копии отношений по подготовке процесса, ордер адвоката, протоколы судебного заседания, приговор, кассационная жалоба, если подавалась. Указание на отправку в ИТЛ, либо справка об исполнении приговора: ВМН (когда, где).

Кроме того, в некоторых делах порой присутствуют заявления отбывающих наказание, в Верховный суд с просьбой о пересмотре дела и освобождении из-под стражи. Выписки из протокола заседания комиссии по пересмотру уголовных дел, с указанием «в пересмотре приговора отказать», либо снизить наказание с учетом отбытого срока, а в двух случаях с совершенно непонятной формулировкой «освобожден из заключения за нецелесообразностью дальнейшего содержания».[41]

Глава 5

Хроника некоторых следственных мероприятий, судов и процессов над травниковцами

Чтобы показать постоянность, интенсивность и последовательность работы советских спецслужб и судебной системы в послевоенные годы в поиске и привлечении к справедливому возмездию травниковцев, назову лишь некоторые дела в хронологическом порядке.

В августе 1946 г. в Туле был задержан и 16 августа дал первые показания бывший травниковец Иван Степанов.^[42]

28 января 1947 г. в Свердловске старший следователь следственного отдела УМГБ Свердловской области капитан Некрасов вел допрос травниковца Александра Духно, служившего в лагере смерти Белжец.

По этому же делу были привлечены обвиняемые Иван Волошин,^[43] Михаил Коржиков.^[44] Они также прошли обучение в Травники, а затем служили вместе с Духно в лагере смерти Белжец.^[45]

27 февраля 1947 г. следователь 4 Отдела Управления контрразвед­ки Северной группы войск — старший лейтенант Мокочунин допросил арестованного в Польше травниковца Николая Григорьевича Кулак 1921 года рождения, уроженца деревни Караваевка Аургазинского района, жителя деревни Николаевка, Миякинского района, Башкирской АССР, из крестьян, русского, гражданина СССР, беспартийного, образование 4 класса, женатого, не судимого, бывшего военнослужащего Советской Армии, в 1942-1943 г. служившего вахманом в лагере смерти Треблинка.^[46]

9 марта 1947 г. Военный трибунал гарнизона Сталино приговорил бывших травниковцев Кныш И.К., Клименко В.Ф., Клименко Н.М., Сергиенко А.Е., Чернышева Н.А., Шаламова И.И. к 25 годам ИТЛ.[47]

12 марта 1947 г. военный трибунал Тульского гарнизона рассмотрел дело трех травниковцев: Ивана Щербинина, Николая Вошкина, Аркадия Печникова, служивших в разных лагерях. Трибунал приговорил И. Щербинина к расстрелу, Н. Вошкина к 20 годам каторжных работ, а А. Печникова к 10 годам ИТЛ.[48]

Многие из травниковцев — украинцы, проживавшие на территориях, входивших до 1939 г. в состав Польши. После 1944 г. они, скрыв свое прошлое, создав семьи, продолжали жить и работать в родных местах. Однако после войны происходил обмен населением между СССР и Польшей. Поляки, проживавшие на территории Западной Украины, переселялись в Польшу, а многие украинцы, проживавшие в Польше, отправлялись на Украину. На 31 октября 1946 г. из Западной Украины в Польшу было переселено 810,5 тыс. человек, а из Польши — 482,109 тыс.^[49] Это переселение для обеих сторон было вынужденным и носило административно-насильственный характер. Все перемещенные на территорию СССР из Польши украинцы подвергались особой проверке, в результате было выявлено много нацистских пособников.

Приведем документ:

«Проверить во Львове. Ориентируйте РОМГБ^[50] ср. 30.VIII 47

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Литер «В»

УПРАВЛЕНИЕ МИНИСТЕРСТВА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ ПО ВОЛЫН-СКОЙ ОБЛАСТИ

4 ОТДЕЛ

«21» августа 1947 года №4\1650 гор. ЛУЦК

НАЧАЛЬНИКУ УМГБ ПО ЛЬВОВСКОЙ

ОБЛАСТИ ГОР. ЛЬВОВ

Управлением МГБ по Волынской области в течение апреля-августа с.г. была арестована группа бывших охранников (вахманов) Травниковского и Люблинского лагерей «СС», прибывших в СССР по переселению из Польши.

Материалами следствия установлено, что Травниковский и Люблинский^[51] учебные лагеря «СС» готовили квалифицированные кадры вахманов (охранников) для несения службы в лагерях «гетто», в которых производилось массовое уничтожение еврейского населения.

Вахманы несли службу по охране заключенных в лагерях граждан еврейской национальности, принимали участие в массовом уничтожении еврейского населения путем расстрела и отравления в специальных газовых камерах.

По показаниям арестованных участие в физическом уничтожении граждан еврейской национальности принимали участие следующие лица:

1.Папач Павел,1924 года рождения, уроженец с. Скордыав (Скордов.— А.Ш.) Холмского повиту, Люблинского воеводства (Польша). Летом 1943 г. поступил и впоследствии окончил специальную школу вахманов (охранников) при учебном лагере «СС» в м. Травники (Польша). Дал подписку о добровольной службе в карательных отрядах «СС». Нес охрану заключенных граждан еврейской национальности в Травниковском и Сабибурском^[52] лагерях смерти.

В октябре месяце 1943 года принимал активное участие в физическом уничтожении граждан еврейской национальности в Сабибурском лагере смерти.

2.Слифизянко Павел,1924 года рождения, уроженец Полтавской области, украинец, бывший военнопленный Советской Армии, в 1943 году окончил специальную Школу вахманов (охранников) «СС» при учебном лагере «СС» в м. Травники (Польша). Дал подписку о добровольной службе в карательных отрядах «СС», нес охрану заключенных граждан еврейской национальности в Травниковском и Сабибурском лагерях смерти.

В октябре месяце 1943 года принимал активное участие в физическом уничтожении граждан еврейской национальности в Сабибурском лагере смерти.

• Похилинский Владимир, 1925 рождения, уроженец с. Плавницы, Холмского повиту, Люблинского воеводства (Польша), беспартийный. Летом 1943 года поступил и впоследствии окончил специальную школу вахманов (охранников) в Травниковском учебном лагере СС. Дал подписку о добровольной службе в карательных отрядах СС. Осенью 1943 г. принимал участие в массовом уничтожении граждан еврейской национальности в Сабибурском лагере смерти, расположенного около м. Сабибур (Польша).
• Кушклюк Петр, 1925 г. рождения, уроженец с. Плавницы, Холмского повиту, Люблинского воеводства (Польша), украинец, б/п, летом 1942 г. поступил и впоследствии окончил специальную школу вахманов (охранников) при учебном лагере СС м. Травники (Польша). Дал подписку о добровольной службе в карательных отрядах СС. Нес охрану заключенных граждан еврейской национальности в Травниковском и Сабибурском лагерях смерти. Осенью 1943 г. принимал участие в массовом уничтожении граждан еврейской национальности в Сабибурском лагере смерти.
• Иванашко Владимир, 1924 г. рождения, уроженец с. Игнатов, Холмского повиту, Люблинского воеводства (Польша), беспартийный. Летом 1943 года поступил и впоследствии окончил специальную школу вахманов (охранников) при учебном лагере СС м. Травники (Польша). Дал подписку о добровольной службе в карательных отрядах СС. Нес охрану заключенных граждан еврейской национальности в Травниковском лагере смерти. Осенью 1943 г. принимал участие в массовом уничтожении граждан еврейской национальности в Травниковском лагере смерти.

6.Карамац Николай, 1922-1923 г. рождения, уроженец с. Гусинское, Холмского повиту, Люблинского воеводства (Польша), украинец. Летом 1943 года поступил и впоследствии окончил специальную школу вахманов (охранников) при учебном лагере СС м. Травники (Польша). Нес охрану заключенных граждан еврейской национальности в Травниковском лагере смерти. Выезжал на выполнение специальных заданий командования СС по сбору продуктов у населения для немецкой армии, вовремя этой операции избивал мирных граждан польской и др. национальностей.

• Поляков Иван Иосифович, 1918-1920 года рождения, уроженец с. Гусинское, Холмского повиту, Люблинского воеводства (Польша), украинец. Летом 1943 года поступил и впоследствии окончил специальную школу вахманов (охранников) при учебном лагере СС м. Травники (Польша). Дал подписку о добровольной службе в карательных отрядах СС. Нес охрану заключенных граждан еврейской национальности в Травниковском лагере смерти. Выезжал на выполнение специальных заданий командования СС по сбору продуктов у населения для немецкой армии, вовремя этой операции избивал мирных граждан польской и др. национальностей.

8.Мац Иосиф, 1924 года рождения, уроженец с. Турка, Холмского повиту, Люблинского воеводства (Польша), украинец. Летом 1943 года поступил и впоследствии окончил специальную школу вахманов (охранников) при учебном лагере СС м. Травники (Польша). Дал подписку о добровольной службе в карательных отрядах СС. Нес охрану заключенных граждан еврейской национальности в Травниковском лагере смерти. Во время несения охранной службы избивал заключенных.

Учитывая, что вышеперечисленные лица являются переселенцами из Польши в СССР и направлены в различные области Украины, просим принять меры розыска и установления их родственных и иных связей.

 О результатах розыска просим сообщить.

Начальник Управления МГБ Волын. Обл.

Полковник Матвеев.

 Начальник 4 отдела УМГБ Волын. Обл.

Подполковник Давыдов.^[53]

В левом углу надпись от руки:

Т. Шипунов.

Розыск перечисленных начался немедленно, и с некоторыми из них мы еще встретимся далее.

23 сентября 1947 г. в Москве следователь 5 отдела 4 управления МГБ СССР старший лейтенант Васильев допрашивает очередного арестованного травниковца, служившего с августа 1942 г. до 4 марта 1943 г. в лагере смерти Белжец. Перед следователем находился житель Москвы, парикмахер Емельянов Владимир Андреевич 1919 года рождения, уроженец деревни Матыро Луховицкого района Московской области, русский, окончил 6 классов средней школы.^[54]

15 октября 1947 года в Ворошиловграде оперуполномоченный 4 отдела управления МГБ СССР лейтенант Лексин допросил обвиняемого Михаила Шейко 1922 г. рождения, бывшего вахмана гетто и лагерей: Люблина, Треблинки, Ченстохова, Маутхаузена.[55]

22 ноября 1947 г. в гор Львове дает показаний травниковец Николай Никитович Скороход.^[56]

28 января 1948 г. Военный трибунал Черноморского флота приговорил к 25 г. ИТЛ Якова Сагача, за то, что он «будучи вахманом СС, участвовал в расстреле 5 тыс. узников Яновского лагеря в г. Львове».[57] Это произошло лишь потому, что Указом Президиум Верховного Совета СССР 26 мая 1947 г. смертная казнь была отменена.

28 февраля 1948 года в Львове старший оперуполномоченный Управления ОКР УМВД Львовской области лейтенант Воробьев допросил бывшего травниковца Дидковского Евгения Климовича 1913 года рождения, уроженца села Андреев-Украинский Черниховского района Житомирской области, украинца, беспартийного, образование 3 класса, не судимого, проживавшего по ул. Блехарской, дом 29, кв.5, служившего милиционером в 10-м отделении милиции города Львова.^[58]

23 сентября 1948 г. Начальник следственного отдела УМГБ по Новгородской области майор Цепаев составил обвинительное заключение по делу Носкова С.С. бывшего травниковца, служившего в гетто и лагерях Люблин, Варшава, Понятово, Плашов, Заксенхаузен.[59]

11 октября 1948 года в Южно-Сахалинске старший следователь следотдела УМГБ по Сахалинской области майор Кадышев допросил обвиняемого Котенко Николай Захаровича, 1919 года рождения, украинец, уроженец гор. Харькова, он же Котенко Николай Александрович, 1917 г. рождения, уроженец города Харькова, он же Котенко Александр Захарович 1915 года рождения, уроженец села Шелудьково Котомацкого района Харьковской области, из крестьян, служащий, беспартийный, с неполным средним образованием (7 классов), ранее не судился. До ареста проживал в городе Южно-Cахалинске, работал старшиной 2-го отделения милиции.^[60]

В случае Котенко мы видим характерный пример изменения вариантов имен, отчеств и дат рождения, с целью затруднить возможный поиск. С этой же целью Котенко даже отправился на Дальний Восток, где ему удалось устроиться в МВД и получить звание — старшина милиции!

Он и Дидковский не единственные травниковцы, решившие, что лучше всего скрываться, работая в МВД.

25 октября 1948 г. Управлением МГБ по Днепропетровской области арестован Бой Илья Тихонович 1922 года рождения уроженец села Хорошево, Петропавловского района Днепропетровской области. Украинец, гр-н СССР, беспартийный, образование 4 класса, до ареста проживал по Ворошиловградской улице хутора №2 города Павлоград Днепропетровской области.

В 1942 г. в Крыму Бой попал к немцам в плен, содержался в лагере для военнопленных в Ровно. В сентябре 1942 г. поступил на службу к немцам в войска СС и был направлен в учебный лагерь СС, м. Травники.^[61] Проходил службу в следующих лагерях: с декабря 1942 г. по январь 1943 г. в Люблинском концентрационном лагере; (Вероятно, в Майданеке или одном из лагерей для военнопленных или евреев в Люблине. — А.Ш.) с января 1943 по декабрь 1943 г. во Львове в Яновском лагере, с декабря 1943г. до начала 1944 г. в концлагере Ораниенбург,[62] затем в концлагере Бухенвальд и концлагере города Лейпциг до взятия плен частями Советской Армии.^[63]

6 января 1949 г. Военный трибунал войск МВД по Днепропетровской области по ст. 54-1 б» УК УССР осудил Бой И.Т. к 25 годам исправительно-трудовых лагерей и 5 лет поражения в правах.^[64]

29 марта 1949 года УМГБ Крымской области был арестован Прохоренко Кирилл Пименович, 1912 г. рождения, уроженец деревни Тростянка, Шумячевского района Западной (Смоленской) области, русский, беспар-тийный, образование 6 классов, шофер колхоза «Новая жизнь» Джанкойского района, Крымской обл.

15 апреля 1949 г. УМГБ Крымской области были арестованы: Столетний Григорий Сидорович, 1914 года рождения, уроженец с. Рогач, Запорожской области, украинец, беспартийный, образование 2 класса, шофер автороты 4 «Союззагтранс» в г. Джанкое, житель Джанкой ул. Совхозная д.5.

Дорофеев Николай Яковлевич, 1911 года рождения, уроженец с. Павловка, Сивашского района Херсонской области, русский, беспартийный, комбайнер совхоза Дорурс…(в документе неразборчиво). Все трое прошли обучение в лагере Травники, служили в лагере смерти Белжец. Прохоренко и Столетний служили в звании обервахман, Дорофеев получил звание ротенвахмана. ^[65]

23 мая 1949 г. Военный трибунал Таврического военного округа, на основании ст. 54-1 «б» УК УССР приговорил Прохоренко, Столетнего и Дорофеева на 25 лет ИТЛ каждого.^[66]

26 июля 1949 г. военным трибуналом в/ч 31045 за службу в войсках СС приговорен к 25 годам ИТЛ травниковец обервахман Алексей Лазоренко[67]

Военным трибуналом Ферганского гарнизона в 1949 г. был приговорен к 25 г. ИТЛ Николай Шерстнев-Бутенко.[68]

6 августа 1949 года во Львове зам. начальника 2 отделения 4 отдела УМГБ по Львовской области — ст. лейтенант Пронин допросил задержанного Слифиренко Петра Николаевича, 1922 г. рождения, уроженца села Мировка, Кагарлицкого района, Киевской обл., украинца, гр-на СССР, беспартийного, образование 8 классов, не судимого, женатого, соцпроисхождение из крестьян-бедняков, работающего маляром гор. Львова, проживающего в гор. Львов по улице Солнечной 31, кв.1.^[69]

14 августа 1949 г. в УМГБ Житомирской области подписано постановление на арест Карплюка Якова Андреевича, обвиняемого в том, что он окончил школу вахманов, и до ноября 1943 г. нес охрану граждан, обреченных на смерть.^[70]

15 сентября 1949 г. УМГБ Ульяновской области был арестован студент Ульяновского пединститута Николай Малышев 1920 г. рождения. Он прошел подготовку в лагере Травники. Служил обервахманом в лагерях смерти Треблинка, Белжец, участвовал в подавлении восстания в Варшавском гетто, служил в концлагерях Гузен, Эбензее (филиалы Маутхаузена).[71]

Если Малышев лишь собирался стать учителем, то некоторые бывшие травниковцы после войны устроились на работу учителями. Так Василий Поденок, служивший в лагере смерти Белжец, концлагерях Аушвиц и Бухенвальд, осужденный в 1951 году к 25 годам ИТЛ и амнистированный в 1955 г., работал учителем физики в Подгорненской школе Краснодарского края до своего второго ареста в 1964 г. На этот раз ему не удалось избежать законного наказания, и он был приговорен к расстрелу в июне 1965 г.[72]

Как оказалось, среди убийц учителя не были исключением. Одни — будущие травниковцы — работали учителями до войны, другие уже после того как служили в СС. Так травниковцы, по довоенной профессии учителя, неоднократно упоминаются в документах. Учителями были Михаил Ермилов, Владимир Бариловский, Яков Фрост, работал учителем в Москве, Мурашко (имя не указано) работал учителем в Черниговской области.[73]

Григорий Несмеян — травниковец, служивший в лагере смерти Белжец, до войны окончил учительский институт и работал учителем, а потом и завучем неполной средней школы в Мостище Киевской области.[74]

14 апреля 1950 в Латвии был арестован Иван Донцов, уроженец Сталин-ской области, с высшим образованием. До дня ареста он работал завучем русско-латышской 7-летней в деревне Груды Малтского района.[75]

Младший сержант Донцов попал в плен в июле 1941 г., с января по май 1942 г. учился в школе вахманов в Травниках. С мая до ноября 1942 г. служил вахманом в команде СС Яновского лагеря (Львов), в ноябре 1942 г. переведен на службу в Зборовский концлагерь-гетто Тернопольской области, неоднократно участвовал в расстрелах узников. В апреле 1943 г. направлен в команду СС при комендатуре Люблина, откуда в июне того же года бежал и скрывался в селе Поморяны Львовской области. При проверке скрыл свою «карательную деятельность». 9 декабря 1950 г. постановлением особого совещания при МГБ СССР осужден на 25 лет лишения свободы.[76]

Также завучем неполной средней школы в селе Нижние Жары Полесской (с 1954 г. Гомельской) области, до дня своего ареста в июне 1950 г. работал Василий Гайдак. Он служил вахманом с марта 1942 г. до конца февраля 1943 г. в лагере смерти Собибор, а затем до окончания войны в различных концлагерях.[77]

В мае 1950 г. идет следствие по делу о службе в немецких войсках группенвахмана СС Ломос Владимира Николаевича. Дело вел ст. оперуполномоченный I отделения I отдела 4-го Управления МГБ УССР ст. лейтенант Aников.^[78]

15 июня 1950 г. военный трибунал войсковой части 14069 в закрытом судебном заседании в г. Легница рассмотрел дело бывшего военнослужащего Красной Армии Ткачук Ивана Кондратьевича 1909 года рождения, уроженца села Горица, Берездовского района Каменец-Подольской области, украинца, с низшим образованием. Ткачук обвинялся в том, что с декабря 1941 г. служил в войсках СС, прошел специальную подготовку в учебном лагере СС Травники, в том, что с весны 1943 г. служил вахманом в лагере смерти Треблинка. Ткачук был приговорен к 25 годам ИТЛ.^[79]

29 июня 1950 г. военный трибунал Киевского гарнизона за измену Родине, службу в войсках СС и различных концлагерях осудил Прищ С.М., также прошедшего курс обучения в Травниках, к заключению в ИТЛ сроком на 25 лет, с конфискацией всего имущества и с поражением в правах на 5 лет.^[80]

7 августа 1950 г. Военный трибунал Приволжского округа приговорил Забира Альбикова к 25 годам ИТЛ за службу в войсках СС, охрану Яновского и Люблинского лагерей.[81]

29 августа 1950 г. Военный трибунал Киевского военного округа (далее КВО. — А.Ш.) приговорил к высшей мере наказания Петра Ищенко «за службу в войсках СС, охрану Яновского лагеря и расстрел узников этого лагеря».[82]

23 октября 1950 года в гор. Сталино заместитель. начальника отделения следотдела УМГБ Сталин­ской области гв. капитан Клейменов ведет допрос обвиняемого Плехова Леонида Николаевича, который обучался в Травниках, а затем служил вахманом СС в лагерях смерти Бельзец, Освенцим-Аушвиц и концлагере Бухенвальд.^[83]

27 февраля 1951 г. там же в Сталино Клейменов допросил обвиняемого травниковца Гончарова Петра Назаровича.^[84]

В июне 1951 г. в г. Сумы идет следствие по делу обвиняемого Андрея Остапенко, учившегося в Травниках, служившего в охране лагеря в Люблине, а затем и других концлагерей.^[85]

27 июня 1951 г. Военный трибунал КВО приговорил к смертной казни четырех травниковцев Петра Гончарова, Николая Щербака, Ивана Мачулина, Николая Федорова, охранявших еврейское гетто в Люблине, служивших в лагерях смерти Треблинка, Собибор, в концлагерях Штуттгоф, Заксенхаузен. Кассационные жалобы были отклонены и 10 сентября 1951 г. приговор был приведен в исполнение в Днепропетровске.[86]

15 октября 1951 г. трибунал КВО приговорил к высшей мере наказания Илью Нарыжного и Сергея Станкевича «за службу в войсках СС, охрану Яновского лагеря и расстрел узников этого лагеря. Приговор приведен в исполнение 9 января 1952 г.»[87]

15 января 1952 года УМГБ по Николаевской области за службу вахманом в войсках СС был арестован и привлечен к уголовной ответственности травниковец Мавродий Анастасий Георгиевич, 1910 года рождения, уро-женец с.Терновка, Октябрьского района, Николаевской об­ласти, болгарин, гражданин СССР б/п, с низшим образованием, из крестьян-середняков, плотник колхоза им Димит­рова в с.Терновка, Октябрьского р-на, Николаевской области. 17 апреля 1952 года военный трибунал Одесского военного округа на основании ст.54-1″б» УК УССР приговорил Мавродия А. Г. к 25 годам ИТЛ.^[88]

22 января 1953 г. УМВД Челябинской обл. арестован и привлечен к уголовной ответственности за службу в войсках СС в лагерях смерти Бельжец и Аушвице Орловский Василий (он же Иван) Владимирович, 1921(1918) г. рождения уроженец Бердичева Житомирской области, украинец, беспартийный, бухгалтер подсобного хозяйства №3 строительства 247, житель г. Челябинска, 3 линия, д.5.^[89]

20-31 марта 1962 г. в Киеве состоялся закрытый процесс военного трибунала КВО. Перед судом предстали одиннадцать травниковцев: Э.Г. Шульц он же Вертоградов, Ф.Ф.Левчишин, С.С. Василенко, С.М. Прищ, И.С. Терехов, Я.А.Карплюк, Д.А. Бородин, А.Е.Говоров, И.Н.Куринный он же Куренной, М.П. Горбачев, Е.С. Парфенюк. Решением трибунала 31 марта 1962 г. все обвиняемые были приговорены к расстрелу.[90]

Первый открытый судебный процесс по делу травниковцев состоялся 16–24 июля 1962 года в Краснодаре. Военный трибунал СевероКавказского военного округа (СКВО) рассмотрел дело девяти бывших вахманов: Ф.Г. Шенмайера,  И.Г. Ихно (Ивахненко), Ф.Т. Денисенко, Н.С. Нуртдинова, Д.А. Попова,  В.П. Галактионова, Н.Ф. Пащенко, В.В. Олюнина, А.В. Аккермана. Все они в 1942-1945 гг. служили в лагерях смерти Белжец, Треблинка, охраняли гетто и концлагеря в Люблине, Кельцы, Кракове, Флоссенбюрге, Радоме и др. Интересно, что на суде все обвиняемые, кроме Аккермана, подтвердили свои показания данные на предварительном следствии и признали свою вину. Лишь «Аккерман свою службу в лагере Бельжец по-прежнему отрицал, а также отказался от своих показаний о личном участии в уничтожении людей».[91] Суд приговорил Аккермана, Шенмайера, Ихно-Ивахненко, Денисенко, Пащенко и Олюнина к смертной казни. 18 декабря 1962 г. приговор был приведен в исполнение. Попов Галактионов и Нуритдинов были проговорены к 15 годам ИТЛ.[92]

Второй крупный открытый судебный процесс над бывшими травниковцами вновь проходил в Краснодаре 1-8 июня 1965 г. Перед судом военного трибунала Северо-Кавказского военного округа предстали шестеро подсудимых: Н.Г. Матвиенко, В.И. Беляков, И.Л. Никифоров, И.С. Зайцев, В.Е. Поденок, Ф.П. Тихановский. Все шестеро были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу.[93]

По сообщению начальника 1-го спецотдела УООП Ростовской области №12/10-04786 от 8 октября приговор в отношении И.С. Зайцева, Н.Г. Матвиенко,  И.Л. Никифорова приведен в исполнение 7 октября 1965г. На следующий день 8 октября 1965 г. по сообщению начальника 1-го спецотдела УООП Ростовской области №12/10-04801 от 9 октября были расстреляны В.И. Беляков, В.Е. Поденок, Ф.П. Тихановский.[94]

На третьем открытом судебном процессе, проходившем 14-24 декабря 1966 г. во Львове предстали перед судом шесть бывших травниковцев: С.С. Приходько,  А.С. Миночкин, Н.А. Станков, Г.А. Панкратов, А.И. Жуков, С.И. Лагутин. 24 декабря 1966 г. все обвиняемые по приговору Военного трибунала Прикарпатского военного округа были приговорены к смертной казни.[95]

Как следует из запроса следственного отдела УКГБ по Львовской области № 91861 от 22 IХ 1965 года, «по указанию Главной Военной Прокуратуры нами по вновь открывшимся обстоятельствам проводится документация преступно-карательной деятельности бывших вахманов СС проводится расследование…»[96] и названы вышеприведенные фамилии, запрос был передан в обком КПСС на одобрение. На запросе от руки две резолюции: «Материалы доложены секретарю обкома КПСС то. Серегину М.Н. По Миночкину необходимо вести работу в направлении привлечения его по вновь открывшимся обстоятельствам. 18 Х.65 г. И вторая резолюция: 19 октября материалы доложены секретарю обкома КПСС тов. Лощенкову Ф.И., который дал указание привлечь Миночкина к уголовной ответственности. 19.Х.65».[97] Судя по этому документу, несмотря на то, что в других изученных мною делах партийных резолюций не обнаружено, все-таки, вероятно, и по другим следственным делам «добро» на привлечение обвиняемых к уголовной ответственности, несмотря на то, что лишь несколько человек среди обвиняемых, на момент ареста были коммунистами, обкомы областей, в которых проживали обвиняемые, информировались о деле, и по каждому из них следовало соответствующее разрешение секретарей обкомов.

В одной из работ российских исследователей с ссылкой на немецкого автора указано, что в 1967 г. проходил судебный процесс в Днепропетровске, где «на скамье подсудимых оказались 4 травниковца (советские немцы Карл Динер, Иван Тельман, Александр Зеффер и один русский охранник — Зуев). Они также были казнены».[98]

Однако по материалам расследования по делу А. А.Зуева, Т.Г. Олейника, И.И. Загребаева, Н.И. Мамчура, Г.Т. Лынкина, А.Д. Лазоренко (дело начато 21 апреля 1966 г. окончено 13 декабря 1966 г.), следует, что процессы над Карлом Динером (Дынер) и Иваном Тельманом,[99] проходили раньше, а над Зуевом, действительно в 1967 г., но в составе другой группы обвиняемых. Поэтому документы о Тельмане и Динере представлены в деле Зуева и других. В частности, фамилии Тельмана и Динера указаны в постановлении о прекращении следственного производства против ряда лиц от 30 ноября 1966 г. В документе отмечено: «в массовом уничтожении людей в лагере Белжец принимали участие служившие в войсках СС:

 1.Аккерман Андрей Иванович,

• Бардаченко Лука Мефодиевич,

3.Бабенко Филипп Павлович,

• Бронов Василий Федорович,

5.Гайдак Василий Степанович,

6.Горецкий Петр Иванович,

7. Динер Карл Яковлевич,

• Доля Николай Александрович,

9.Кочерга Иван Нестерович,

1. Ломос (Ломов) Владимир Николаевич,

11.Лысак Михаил Федорович,

1. Матвиец Михаил Федотович,
2. Монин Федор Ефимович,

14.покатило Андрей Иванович,

15.Пигуляк Василий Дмитриевич,

1. Поденок Василий Ефимович,
2. Плехов Леонид Николаевич,

18.Тихоновский Федор Петрович,

1. Тельман Иван (Иоган) Петрович,
2. Тимошкин Дмитрий Родионович,
3. Шваб Алексей Андреевич,
4. Шайхлин Насыбулы,
5. Шарандин Николай Иванович,
6. Шаповалов Сергей Васильевич,
7. Вовк Виктор Филиппович,
8. Мартынюк Николай Зиновьевич.

Проверкой установлено, что все эти лица в разное время после окончания войны были осуждены за службу в войсках СС, причем многие из них приговорены к высшей мере наказания — расстрелу и приговоры в отношении их приведены в исполнение, некоторые из них были приговорены к различным срокам наказания и умерли в заключении или после отбытия наказания».[100]

В деле, кстати перечислены еще 225 травниковцев 24 из них с указанием домашнего адреса, причем 6 из них проживали за границей: Браун Альберт и Лоренц Фридрих (Федор) в ФРГ, Боришкевич Михаил, Мокан Дмитрий и Фурманчук Иосиф в Канаде, Савчук Дмитрий в США, а остальные 18 человек проживали на территории СССР. Обо всех 225 сказано:

«принимали «участие в массовом истреблении людей <…> в лагерях Белжец, Аушвиц, Бухенвальд», поэтому предложено: «Выделить из настоящего дела все материалы в виде копий в отношении перечисленных выше лиц направить в оперативный отдел Управления КГБ при СМ УССР по Днепропетровской области для дальнейшей проверки и принятия по ним решения».[101]

Очередной открытый судебный процесс над пятью вахманами-травниковцами состоялся опять во Львове 28 июля – 15 августа 1969 г. По приговору Военного трибунала Прикарпатского военного округа подсудимые В.С. Литвиненко, Е.И. Лобынцев, И.И. Киценко, А.З. Федченко, А.Д. Остапенко 15 августа 1969 г. были приговорены к смертной казни — расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 5 января 1970 г.[102]

Этот перечень процессов можно продолжить. Я привел лишь мизерную часть возможного списка. Однако моя цель — показать не только продуктивный результат работы органов безопасности СССР, но их последовательность, непрекращающийся всесоюзный поиск, географию проведения процессов, а ведь тогда не было компьютерной базы данных. Напомню еще раз города, в которых проходило следствие, или суды над военными преступниками: первое следствие и суд проходили сразу после задержания преступников неподалеку от мест совершения преступлений в Польше в районе дислокации войсковых и фронтовых Военных трибуналов.

Особенностью процедур военных трибуналов войсковых частей было то, что заседания проходили закрытыми и в них не участвовали государственный обвинитель и адвокат.

Так 8 апреля 1949 г. «Военный трибунал войсковой части 56689 в закрытом судебном заседании, в расположении военного трибунала в составе: председательствующего — подполковника юстиции Невельского, членов — подполковника Бондаря и ст. лейтенанта Гальперина, при секретаре — капитане Опришко без участия представителей гособвинения и защиты» рассмотрел дело по обвинению бывших военнослужащих Советской армии — Душенко Федора Александровича и Журавлева Василия Васильевича. Обоих в совершении преступления, предусмотренного ст. 54-1 «б» УК УССР. Представших перед судом, обвиняли в измене Родине, обучении в Травниках, в службе войсках СС. Были приговорены к 25 годам ИТЛ каждый.[103] Так же и травниковец Яков Карплюк, о котором не было известно, что он служил в Треблинке, 28 сентября 1949 г. военным трибуналом войсковой части 77757 по ст. 54-1 «б» УК УССР был приговорен к 25 годам ИТЛ.[104]

После войны география следственных действий расширяется: Свердловск, Тула, Новоград-Волынск, Москва, Ровно, Львов, Калининград, Новгород, Южно-Сахалинск, Днепропетровск, Краснодар, Симферополь, Киев, Легнице (Польша. Северная группа войск), Сталино, Ворошиловград, Минусинск, Челябинск, Сумы, Одесса, Ташкент… Ни один из травниковцев не мог чувствовать себя в безопасности на территории СССР.

Примечания

[1] М. Блок. Апология истории. Или Ремесло историка.Изд. «Наука». М.,1973,с.76. 79.

[2] http://ruspekh.ru/events/item/svodki-sovetskogo-informbyuro-za-24-iyulya-1944-goda   http://ruspekh.ru/events/item/svodki-sovetskogo-informbyuro-za-25-iyulya-1944-goda

[3] Кудряшов С. Травники. История одного предательства. «Родина». М., 2007. № 12,с. 94–98.

[4]  Архив Яд Вашем. (далее – АЯВ).   TR-18/42(15(, л.73. TR-18/62(23(, л.63.

[5] АЯВ. TR-18/68(4) л.  211.

[6] Гроссман В. Треблинский ад. М., Воениздат НКО.1945, с. 36. В.Гроссман. Треблинский ад. Собрание сочинений в 4-х томах. Т..4. Повесть. Рассказы. Очерки. М., изд.  «Вагриус-Аграф», с.396.

Военным трибуналом 65-й армии 1-го Белорусского фронта 21 октября (АЯВ. TR-18/42(15(, л.78)    или 21 ноября 1944 г.  Шевченко И.С. был приговорен к расстрелу. АЯВ. TR-18/199, л. 196.

[7]  АЯВ.TR-18/42(15(, л.74-77.  Список фамилий в деле.

[8] АЯВ.TR-18/42(15(, л.77-78.

[9] АЯВ. JM-23/505, л.493.   JM-23/505, л.603-608. TR-18/41(1(, л.133.

[10] АЯВ.TR-18/42(3(, л.237-239.

[11] АЯВ.TR-18/62(4) л.2-3, 18, 26-28, 30,38-39,51.

[12] АЯВ.JM 23/495, л.805.

[13] АЯВ.JM 23/495, л.805.

[14] АЯВ.TR-18/42(2) л. 74-75. Обзорная справка по уголовному делу №18195 по обвинению Тимошкина Д. Р. Справка составлена 23.07.65 г.

[15] НКГБ — МГБ СССР (1943-1953); НКГБ — МГБ РСФСР (1941-1953); КГБ СССР (1954-1991)

[16] http://militera.lib.ru/docs/da/nko_1943-1945/04.html Важно, что этот Указ был принят без права публикации.

[17]Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причинённого ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР (ЧГК) — государственная комиссия СССР в годы Великой Отечественной войны. Комиссия была образована указом Президиума Верховнго Совета СССР от 2 ноября 1942 года.

16 марта 1943 года была утверждено положение о Чрезвычайной государственной комиссии, где сообщалось, что ЧГК собирает документальные данные, проверяет их и по мере необходимости публикует материалы о нацистских преступлениях и материальном ущербе. В соответствии с положением от 16 марта 1943 г. в республиках и областях также были созданы местные ЧГК, которые действовали в тесном сотрудничестве и под руководством ЧГК. К началу 1944 года действовало 19 областных и республиканских комиссий.

[18] Применительно к нашей теме следует говорить и об освобожденной в 1944-1945гг.  территории Польши, где польских свидетелей до 1946 г. опрашивали работники СМЕРШ, а потом и польская служба безопасности, а также аналогичная ЧГК комиссия в Польше. 

[19] Военно-исторический журнал.1993.  №11, с. 96.

[20] Советская военная администрация в Германии,1945-1949.Справочник.Отв. ред.: Я. Фойтцик, А. В. Доронин, Т. В. Царевская-Дякина; при участии: Х. Кюнцель, Д. Н. Нохотович. М., РОССПЭН, 2009, с.21.

[21] Ленчевский Ю. СМЕРШ без грифа «Секретно».   М., Яуза, ЭКСМО,2009, с.233.

[22] Там же с.243.

[23] Ялтинская конференция с участием глав СССР, США и Великобритании состоялась в Ялте 4-11 февраля 1945 г. Ее итогом были глобальные политические и территориальные договоренности о послевоенном устройстве мира. Среди них было и секретное соглашение о насильственной выдаче СССР всех советских граждан по состоянию границ на 1 сентября 1939 г., оказавшихся в результате войны за пределами СССР.

[24] По разным сведениям, на 1 марта 1946 г. было репатриировано в СССР 4,440901 человек. (П.Полян. Жертвы двух диктатур: Остарбайтеры и военнопленные в третьем рейхе и их репатриация. М.; 1996.с.527.  Там же   Полян приводит сведения и А. Шевякова: на 1 марта 1945 г. было репатриировано 5 229 160 человек. (А.Шевяков. «Репатриация советского мирного населения и военнопленных, оказавшихся в оккупационных зонах государств антигитлеровской коалиции». Сб. научных трудов. «Население России в 1920-1950-е годы: численность, потери, миграции». М., 1994,с. 195-222.

[25]  АЯВ. TR-18/68(4),л.165

[26] АЯВ.TR-18/62(10(, л.87, 100.

[27] АЯВ. TR-18/66(17), л.30.

[28] АЯВ.TR-18/62 (24) л. 95-96.

[29]  А. Шнеер. Из НКВД в СС и обратно. «Параллели». М., 2005, с.137-139.

[30] АЯВ. TR-18/62(10(, л.110. Литерное дело – особое, специальное дело, ведущееся по различным направлениям, объектам, объединенных общей темой. 4-е управление МГБ –розыскное.

[31] АЯВ. TR-18/66(8(, л.5.

[32] АЯВ. TR-18/66(8(, л.6.

[33] АЯВ. TR-18/42(15(, л. 21.

[34] АЯВ. TR-18/66(8(, л.6-7. TR-18/42(15(, л. 26. TR-18/42(15(, л. 21, 34.

[35] АЯВ.JM-23/495,л.754-755.

[36] АЯВ.JM-23/495,л.754-755.

[37] АЯВ.TR-18/41(1) 1.   На самом деле   первое «постановление о возбуждении уголовного дела и принятии его к своему производству»   в Симферополе  датировано 13 ноября 1973 г.  Об этом деле далее подробнее.

[38] АЯВ.TR-18/66(8), л. 230.

[39] АЯВ.JM-23/505,л.767.

[40] АЯВ. JM-23/505,л.830-832.

[41]АЯВ. TR-18/68(9), л. 241. JM-23/495, л. 796.  Вахман Дмитрий Нечаев, служивший в Яновском и Люблинском лагерях 8.06. 1947 г. приговорен к 25 годам ИТЛ, а 16.08. 1956г. освобожден с указанным объяснением. Российские юристы, среди которых доктора юридических наук, не смогли объяснить мне эту формулировку.

[42] АЯВ. TR-18/68(4), л.207.

[43] Там же, л.18.

[44] АЯВ. TR-18/42(2), л. 2. TR-18/68(4), л.70, 72, 73.

[45] АЯВ. TR-18/68(4),л.69

[46] Там же, л.141, 146.

[47] АЯВ. JM-23/501, л.194.

[48] АЯВ. TR-18/42(15), л.109-113. Печников в сентябре 1943 г. бежал к партизанам.

[49] П.Полян. С кем и когда в ХХ веке Россия обменивалась территориями.  В книге: Россия и ее регионы в XX веке: территория — расселение –миграции. Под ред. О.Глезер и П. Поляна.М., ОГИ,2005, с. 538.

[50]. Районный отдел Министерства государственной безопасности.

[51] О вероятной еще одной школе по подготовке вахманов в Люблине, хотя, вполне возможно, что речь идет о Травниках.  Во всяком случае на допросе 11 июня 1947 года Иван Стесенко показал: «В лагерь, в который я попал в Люблине оказался, как я узнал позже, школой полицейских при частях СС. В начале марта 1942 г. начальник лагеря, или вернее начальник школы, немецкий офицер Дашевский (в другом случае Стесенко назвал его Дашкевич. — А.Ш.) начал формировать школу полицейских. Он вызывал каждого военнопленного русского к себе в кабинет и отбирал там у него подписку о согласии работать полицейским СС частей.  К Дашевскому был вызван и я. Передо мной уже вызывались человек 70. <…> Дашевский выступил перед нами в бараке с речью, в которой рассказал, что нас будут обучать военному делу и другим наукам. В этой же речи он сказал нам, что после окончания полицейской школы нам выдадут оружие, и мы будем охранять склады, лагеря военнопленных, мосты, станции и другие места. Потом всех тех, кто покажет себя с хорошей стороны, кто честно и добросовестно будет выполнять указания немецкого командования, кто зарекомендует себя, как преданный немцам человек, тех после того пошлют служить полицейскими в города и села Украины. <…> JM-23\505, л.1009-1017. В дальнейших показаниях Стесенко рассказывает об охране Люблинского гетто, сопровождении эшелонов с евреями в Треблинку, об «обычной работе» травниковцев.   Вопрос о Люблинской школе остается не выясненным.  

Упоминается еще одна школа вахманов.  В справке по архивно-следственному делу №64786 по обвинению Бузенного Прокопия и Бугаенко Григория   указано: «Буденный и Бугаенко обвинялись в том, что они <…> обучались в Краковской школе вахманов…».  TR-18/42(3), л.149. Однако никаких других материалов и упоминаний об указанных выше школах мне неизвестно.

[52] В документе я сохраняю орфографию источника. В дальнейшем употребляется общепринятое название – Собибор.

[53] АЯВ. TR-18/68(4), л. 326-328.

[54] Там же,  л.79-82, 86.

[55] АЯВ.  JM-23/505, л.774-775.

[56]  АЯВ. TR-18/68(4), л.190.

[57] АЯВ. JM-23/495, л.805.

[58] АЯВ. TR-18/68(4), л.77.

[59] Петров М.Н. Тайная война на новгородской земле. Великий Новгород, 2005, с536-537.

[60] АЯВ. TR-18/68(4), л. 99.

[61] Там же, л.10

[62] Концлагерь Ораниенбург существовал в центре г. Ораниенбург с марта 1933 г. до июля 1934 г. В 1936 г.  на окраине г. Ораниенбург был создан концлагерь Заксенхаузен.  В документах следствия и показаниях обвиняемых концлагерь Заксенхаузен чаще упоминается по названию города.

[63] АЯВ. TR-18/68(4) л.11.

[64] АЯВ.  TR-18/68(4) л.10.

[65] АЯВ. TR-18/42(2), л. 1-3.

[66] АЯВ. TR-18/42(2), л. 4.

[67]АЯВ.  TR-18/42(1), л.  4-5.

[68]АЯВ.  JM- 23/495 л.796.

[69] АЯВ.  TR-18/68(4), л.163.

[70]АЯВ. TR-18/62(7), л. 2.

[71] АЯВ. TR-18/42(15), л. 53.

[72] АЯВ. JM- 23/495 л.788-789.

[73] АЯВ. TR-18/68(4), л.100, 239. JM 23/505, л.881, 884. Д. Жуков. И. Ковтун. Путевка в смерть. Совершенно секретно. 23.07.2015. http://www.sovsekretno.ru/articles/id/4930/

[74] АЯВ. TR-18/83, л..6. 

[75]  АЯВ. TR-18/66(8), л.225, 232. http://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=3495210

Груды –так в документе. С 1959 г. Малтский район входит в состав Резекненского района Латвии.)

[76] АЯВ. TR-18/66(8), л.226.

[77] АЯВ. TR-18/62(33), л.206-210.

[78] АЯВ. TR-18/42(2), л.117, 120.

[79] АЯВ. М- 37/290.Л.2-3. TR-18/62(6) л.12.

[80] АЯВ. TR-18/62(15(, л. 2.

[81] АЯВ. JM -23/495, л.802.

[82] Там же, л.804.

[83] АЯВ. TR-18/42(2), л.141.

[84] АЯВ. TR 18/62 (20) л.24

[85] АЯВ. TR-18/66(12) л.33.

[86]АЯВ. TR-18/41(1), л. 147. TR-18/41(14), л.192-195.  По показаниям Щербака он лично расстрелял не менее130-150 человек.    Гончаров – 300-350,

[87] АЯВ. JM- 23/495, л.795.

[88] АЯВ. TR-18/42(2) л. 31, 34.

[89] Там же,  л.20. Справка по архивному уголовному делу № 14300.

[90] АЯВ. TR-18/62(36), л.320-321. Однако Терехову, вероятно, после кассации приговор был заменен 15 годами ИТЛ.  Он вышел на свободу в 1968 г.  TR-18/41(1), л. 82.

[91] АЯВ. TR-18/119, л. 166.

[92] Там же, л. 167.

[93] АЯВ. JM-23/495, л.776-779.

[94] Там же, л. 779.

[95] АЯВ. TR-18/66(9), л. 14.

[96] АЯВ. JM 23/495, л.760.

[97] Там же.

[98]Д.Жуков. И.Ковтун. Русские эсэсовцы. М., Вече, 2010, с.56. Pohl D. Die Trawniki-Manner im Vernichtungslager Belzec 1941–1943, in: Gottwaldt A., KampeN. Klein P. NS-Gewaltherrschaft. Beitrage zur historischen Forschung und juristischen Aufarbeitung. Berlin: Druck — und Verlagsgesellschaft Rudolf Otto mbH, 2005 S. 288. 

[99] АЯВ.TR-18/42(3) л.192, л.260. TR-18/42(21) л 20. 53-55. TR-18/42(23) л.20,31, 44, Карл Динер –обервахман, командир отделения, учствоал в расстреле  детей в Белжеце.  Аким (Яким) Зуев –вахман. Иван Тельман-оберваханом.   

[100] АЯВ. TR-18/42(21) л. 24-25. Далее приведны фамилии еще 83 вахманов, служивших в войсках СС и принимавших участие в уничтожении людей в Белжеце. Однако «все эти лица в разное время после войны были арестованы иосуждены к различным срокам наказания». TR-18/42(21) л.28-30. Таким образом, когда проходил процесс над вахманами, указанными в книгах Д. Поля, Д. Жукова и И. Ковтуна, точно неизвестно, но ранее 1967 г.  

[101] АЯВ. TR-18/42(21) л.3-13.

[102]  АЯВ. TR-18/66(17), л.2, 270.  Надо отметить, что Е. Лобынцев, в июле 19445 г. военным трибуналом 14-й гв.  Стр. дивизии был приговорен по ст. 58-1 «б» УК РСФСР к 20 годам ИТЛ и освобожден 17 октября 1955 г. по амнистии.   В 1965 г. он. привлекался, как свидетель, по делу травниковца А. Миночкина. На допросах 25, 26 и 27 января 1965 г., Лобынцев показал, что участвовал в расстрелах узников в Яновском лагере, и лично «стрелял и он Лобынцев».   Однако «по постановлению   от 8 апреля 1965 г. ст. следователя следственного отдела УКГБ при СМ СССР по Краснодарскому краю майора Падкина следственное производство против Лобынцева Егора Ивановича по его карательной деятельности прекращено   с недостаточностью собранных доказательств». Но следственные действия по делу других травниковцев продолжались, и вновь всплывало имя Лобынцева.  11 октября 1968 г. Е. Лобынцев был арестован.  TR-18-66(17), л.6-5.   JM-23/495, л. 799.

[103] АЯВ.TR-18/41(15), л.10, 17.

Глава 6

Зигзаги советского правосудия 1947-1961 гг.

Казнить нельзя, казнить…

26 мая 1947 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ об отмене смертной казни. В Указе говорилось: «Президиум Верховного Совета СССР постановляет: <…>

1. Отменить в мирное время смертную казнь, установленную за преступления действующими в СССР законами.
2. За преступления, наказуемые по действующим законам смертной казнью, применять в мирное время заключение в исправительно-трудовые лагеря сроком на 25 лет.
3. По приговорам к смертной казни, не приведенным в исполнение до издания настоящего Указа, заменить смертную казнь, по определению вышестоящего суда, наказанием, предусмотренным в статье 2-й настоящего Указа.[1]

Как следствие этого Указа 24 ноября 1947 г. вышло распоряжение МВД СССР, Министерства юстиции СССР, Прокуратуры СССР N 739/18/15/311, по которому предписывалось рассматривать дела обвиняемых в совершении военных преступлений на закрытых заседаниях военных трибуналов войск МВД по месту содержания подсудимых (то есть практически без вызова свидетелей) без участия сторон и приговаривать виновных к заключению сроком на 25 лет исправительно- трудовых лагерей.[2]

Благодаря этим изменениям избежали заслуженной кары еще тысячи коллаборантов — настоящих убийц и садистов.

Так травниковец-вахман Н.Н. Гордеев, участник расправ в Люблинском гетто, и участник массовых расстрелов в Яновском лагере в июне 1943 г., решением Военного трибунала в 1947 г. был приговорен к расстрелу, а потом в связи с Указом об отмене смертной казни, расстрел был заменен 25 годами лишения свободы в ИТЛ. Отбыл 9 лет и был освобожден по амнистии.[3]

Тоже самое произошло с Я.А. Карплюком, который «в мае 1942 г. поступил в немецкие карательные органы СС. Окончив школу вахманов при учебном лагере Травники, с осени 1942 г. до февраля 1945 года нес охрану концентрационных лагерей Травники и Ораниенбург.[4] На основании этого обвинения Карплюк решением военного трибунала военной части 77757 от 28 сентября 1949 г. был приговорен на основании ст. 54-1 «б» УК УССР в соответствии ст.2 Указа от 26 мая 1947 г. об отмене смертной казни к заключению в ИТЛ сроком на 25 лет, с последующим поражением в правах сроком на 5 лет.[5]

Однако 12 января 1950 г. вышел Указ Президиума Верховного совета СССР «О применении смертной казни к изменникам Родины, шпионам, подрывникам-диверсантам». Причем согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) (1950) смертная казнь могла быть применена к лицам, совершившим указанные преступления в период действия запрета (1947–1950 гг.), то есть закон имел обратную силу. Таким образом смертная казнь, отмененная в 1947 г., была вновь восстановлена.

Однако смертная казнь все-таки в это время применялась к немецким пособникам не всегда, а порой даже по одним и тем же обвинениям в совершении одинаковых преступлений, суды выносили разные приговоры. Приведем несколько примеров в хронологическом порядке.

20 января 1950 г. Управлением МГБ по Киевской обл. был арестован Пахоленко Михаил Степанович, 1925 г. рождения, уроженец Фокитянского района Киевской области.^[6]

В начале 1942 г. находясь в лагере г. Хелм он поступил на службу в войска СС и был направлен в учебный лагерь м. Травники. После окончания обучения, Пахоленко служил вахманом при лагерях массового уничтожения лиц еврейской национальности в м. Белжец, Аушвиц и Лейпциг.^[7]

27 февраля 1950 г. дело по обвинению Пахоленко было рассмотрено Военным трибуналом войск МВД Киевской области. Суд признал Пахоленко виновным в том, что он в начале 1942 года поступил на службу к немцам в войска СС. Пройдя специальную подготовку в учебном лагере Травники, до марта 1943 г. служил вахманом в лагере смерти Белжец, где принимал участие в охране лагеря во время уничтожения заключенных в газовых камерах. С марта 1943 г. по апрель 1945 г. служил вахманом войск СС в Аушвицком и Лейпцигском лагерях. На основании ст. 53-1а УК РСФСР суд приговорил Пахоленко к 25 годам ИТЛ.^[8]

В другом случае приговор Военного трибунала КВО от 5 апреля 1950 г. в отношении травниковцев Александра Юшкина и Антона Стельцова — осуждены к 25 годам ИТЛ за измену Родине, службу концлагерях Люблина, в лагере смерти Треблинке «участие в массовом истреблении граждан еврейской национальности» — был пересмотрен. Военная Коллегия Верховного суда СССР своим определением от 20 мая 1950 года приговор по делу «за мягкостью вынесенной меры наказания отменила и дело было направлено на новое рассмотрение со стадии судебного разбирательства». В результате 9 июня 1950 г. дело было вновь рассмотрено Военным трибуналом КВО, и Юшкин и Стрельцов были приговорены к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 8 сентября 1950 года.[9]

9 мая 1950 г. Военный трибунал Прикарпатского военного округа установил, что Ананий Кузминский «в июле 1941 г. сдался в плен <…> поступил на службу в карательные органы СС <…>

прошел обучение с сентября 1941 года до весны 1942 года в лагере СС Травники <…> служил вахманом в Люблинском лагере <…> с июня 1942 по сентябрь 1943 г. охранял (Здесь и далее выделено мной. — А.Ш.) заключенных в Треблинском лагере <…> Служил вахманом по май 1945 г. в лагерях Германии. <…>

 На основании изложенного Военный трибунал, учитывая обстоятельства дела и не усматривая достаточных оснований к применению в отношении Кузьминского полной санкции, предусмотренной ст. 54-I «б» УК УССР, руководствуясь ст 296,297 УПК УССР и ст. 46 УК УССР, приговорил Кузминского Анания Григорьевича на основании ст. 54-I «б» УК УССР к 25 годам ИТЛ».[10]

И это несмотря на то, что на допросе 14 февраля 1950 г. Кузьминский, имевший звание роттенвахмана СС, показал: «Все вахманы, в том числе и я, служившие в Треблинском лагере смерти, принимали активное участие в уничтожении граждан еврейской национальности. <…> помогали немцам загонять детей, женщин и мужчин в душегубки, не обращая внимания на их просьбы о пощаде. <…> все больные расстреливались немцами и вахманами».[11]

Однако судьи Трибунала выделили лишь один вид деятельности Кузминского: «охранял». На самом деле Кузьминский, будучи ротенвахманом руководил своими подчиненными и сам участвовал в различных формах и фазах процесса уничтожения.

В то же время Иван Кочерга Военным трибуналом КВО 13 апреля 1951 г. был приговорен к смертной казни за службу в СС и те же действия в лагерях смерти Белжец, Аушвиц и концлагере Бухенвальд.[12]

Травниковец Роман Зажирко Военным трибуналом Восточно-Сибирского военного округа в Красноярске был приговорен к высшей мере наказания с «особой» оговоркой: «за то, что он, будучи вахманом СС в 1943 г. охранял узников Яновского лагеря в гор. Львов и конвоировал их на расстрел, но сам в узников не стрелял».[13]

В отличие от якобы не расстреливавшего узников Зажирко, Дмитрий Коротких, служивший с осени 1942 г. до ноября 1943 г. вахманом в лагере смерти Треблинка, и признавшийся на допросе 11 апреля 1951 г. в Ворошиловграде в том, что «я лично расстрелял около 50 человек лиц еврейской национальности»,[14] заслуженно 21 сентября 1951 года военным трибуналом КВО был приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 14 декабря 1951 г.[15]

6-9 сентября 1952 г. военный трибунал КВО на закрытых заседаниях рассматривал дело А.И. Егеря, Н.В. Паевщика, П.П. Бондаря, Г.А. Гапиенко,  С.И. Бузивского, В.И. Ялынчука (Еленчука). Все они были арестованы в 1948-1952 гг. Управлением МГБ Донецкой области. Все обвиняемые после обучения в Травниках разновременно служили вахманами, а А. Егерь — цугвахманом, был командиром взвода, в лагерях смерти и концлагерях: Треблинка, Собибор, Люблине, Штуттгоф, Заксенхаузен. Гапиенко и Бузивский, кроме того, с марта 1943 г. служили в Аушвице, а затем в Бухенвальде.[16]

Особенность этого процесса в том, что к нему были привлечены двое — А. Егерь и П. Бондарь уже ранее осужденных. Так Егерь был арестован 30 марта 1948 г. УКГБ Молотовской области и 15 июля 1948 г. Трибуналом Уральского военного округа приговорен к 25 г. ИТЛ, и начал отбывать срок. Однако 23 января 1952 г. Военная Коллегия Верховного суда СССР приговор отменила и дело по вновь открывшимся обстоятельствам было направлено для рассмотрения УМГБ Сталинской области.

П. Бондарь был арестован 3 декабря 1951 г. и 29 февраля 1952 г. Военным трибуналом Туркестанского военного округа приговорен к расстрелу. Определением Военной Коллегии Верховного суда СССР от 17 мая 1952 г. указанный приговор был отменен и дело направлено на доследование и было объединено с уголовным делом А. Егеря, Н. Паевщика, Г. Гапиенко, С. Бузивского, В. Ялынчука (Еленчука).

9 сентября 1952 г. подсудимые были приговорены к расстрелу. Приговор в отношении всех обвиняемых был приведен в исполнение 28 ноября 1952 года в Днепропетровске.[17]

Отличается от вышеприведенных примеров и очень своеобразно мотивирован приговор 1955 г. Федора (он же Петр Мирофанович) Бабенко, который в мае 1942 г. под Керчью попал в плен, уже в июне-июле 1942 г. прошел обучение в лагере Травники в «июне я подписал документ, где дал обязательство служить в войсках СС»,[18] после этого Бабенко служил в лагере смерти Треблинка с июля 1942 г. — август 1943 г.

23 ноября 1955 г. Военный трибунал КВО в г. Сталино рассматривает дело Ф. Бабенко. В ходе заседания суда Бабенко подтверждает свои показания, данные на предварительном следствии: «летом 1942 г. мне приказали расстрелять двух женщин-старух, которые не могли ходить. Этих женщин я расстрелял. <…> Спустя примерно месяц <…> я лично расстрелял примерно 8-9 человек. <…> Третий раз я участвовал в расстреле по приказу командира взвода Егеря Александра. Я лично расстрелял в этот раз 10 человек граждан еврейской национальности. Четвертый раз я участвовал в расстреле по приказу немецкого офицера Рагозы (на самом деле Борис Рагоза также командир взвода вахманов — гражданин СССР. — А. Ш.). В этот раз я расстрелял примерно 8 человек. В пятый раз в «лазарете» я расстрелял 16 человек по приказу командира взвода Егерь». [19]

Таким образом по словам самого Бабенко он расстрелял 44 человека. Кроме того, он загонял в газовые камеры, «стрелял» в восставших узников Треблинки 2 августа 1943 года.

Кажется, результат приговора можно предположить. Однако «При избрании меры наказания Военный трибунал учитывая молодость Бабенко (родился в 1923 г. — А.Ш.), что службу в немецкую охранную полицию он поступил не добровольно, что, хотя он и участвовал в таком тяжком злодеянии как в расстрелах заключенных, за что подлежит высшей мере уголовного наказания, однако, как установлено суде, в этом злодеянии он участвовал под давлением угроз расстрелом за неподчинение, за что немцами были расстреляны вахманы Шаронов, Тадич и Дунин, а также учитывая и то, что после возвращения на родину, Бабенко честно работал на разных производствах трактористом и экскаваторщиком, за что имеет ряд благодарностей, нашел возможным не применять к нему полной санкции ст. 54-I»б» УК УССР. Руководствуясь ст. ст. 296,297 УПК УССР — приговорил Бабенко Федора, он же Петр, Митрофановича <…> лишить свободы в исправительно-трудовых лагерях на (25) двадцать пять лет, с последующим поражением в правах на пять лет…» [20]

На самом деле подобное обоснование приговора можно было применять в отношении любого травниковца, включая приговоренных к смертной казни ранее и позднее.

Как видим, выносимое наказание существенно зависело от изменения отношения к смертной казни.

6 февраля 1960 года Военный трибунал Одесского военного округа, рассматривая дело Николая Сеника, установил, что Сеник с осени 1942 г. до осени 1943 г. служил вахманом в Треблинском лагере смерти. В приговоре подробно перечислены все зафиксированные следствием и судебным разбирательством преступления.

Н. Сеник «несколько раз вместе с немцами и другими вахманами СС выгружал из вагонов обреченных на смерть людей и загонял их в камеры душегубок <…> участвовал в расстреле лиц, которые по болезни, старости не могли самостоятельно передвигаться. В 1943 г., находясь на посту у ворот лагеря и, заметив бегущих двух мужчин, совершивших побег при выгрузке из вагонов, Сеник убил одного из них, а второго ранил. В конце лета 1943 г. Сеник, охраняя группу мужчин на работе в лесу, застрелил одного из них, за то, что он был в нетрезвом состоянии. Осенью 1942 г. Сеник вместе с другими вахманами участвовал в расстреле 60-70 человек граждан еврейской национальности. Зимой 1942-1943 г. он принимал участие в расстреле 25-30 человек евреев из рабочей команды. Кроме того, Сеник неоднократно при других расстрелах граждан еврейской национальности охранял место расстрела. С конца 1943 года до 1945 г. Сеник служил в других немецких лагерях, где охранял заключенных. Предъявленное Сенику обвинение в том, что он летом 1943 года, встретив в лесу сбежавшего с работы мужчину, убил его из винтовки, не нашло своего подтверждения в судебном заседании. Это обвинение органами предварительного следствия было основано исключительно на показаниях Сеника, который в суде вину свою в этом отрицал, а других объективных доказательств по делу не добыто. <…> Сеник признал себя виновным в измене Родине и показал, что действительно, будучи на службе у немцев участвовал в карательной деятельности…»[21]

В документе, как и положено, подробная констатация преступлений обвиняемого и, кажется, надо надеяться на «суровый, но справедливый» приговор советского суда. Но 25 декабря 1958 года в СССР были приняты новые «Основы уголовного законодательства», согласно которым сокращен максимальный срок заключения с 25 до 15 лет, смертная казнь признана «исключительной и временной» мерой наказания за особо опасные преступления. Вероятно, исходя из этого Сенику и ему подобным судимым в короткий промежуток 1959-1960 гг. повезло.

«На основании изложенного Военный трибунал округа признал Сеника виновным в измене Родине, т.е. в совершении преступления предусмотренного с I Закона об уголовной ответственности за государственные преступления. Руководствуясь ст. ст. 296, 297 УПК УССР и ст.43 Основ уголовного судопроизводства СССР и Союзных республик — приговорил Сеника Николая Терентьевича по ст. I Закона об уголовной ответственности за государственные преступления лишить свободы с отбыванием в исправительно-трудовой колонии сроком на пятнадцать (15) лет…»[22]

Однако почему к Бабенко и Сенику не применена смертная казнь, ибо она все-таки признана. Неужели преступления Бабенко и Сенника не относятся к исключительным особо опасным преступлениям? Но этот риторический вопрос уже относится к сфере юридических дискуссий…

Из вышеприведенных фактов, складывается впечатление, что суд руководствовался не только законом, а при вынесении приговора, вероятно, учитывал факт сотрудничества (да или нет) обвиняемого со следствием, и в зависимости от этого определял меру наказания, используя вилку возможного наказания от высшей меры до максимального и среднего срока заключения в ИТЛ.

Новый Уголовного кодекс РСФСР вступил в силу 1 января 1961 года. В ст. 23 «Исключительная мера наказания — смертная казнь» указывалось, что применение смертной казни допускается «впредь до ее полной отмены».[23]

Вероятно, такая оговорка привела к росту приговоров «к высшей мере наказания» по новым делам немецких пособников.

Глава 7

Проблемы и особенности поиска нацистских пособников

Поиски не наказанных преступников продолжались на протяжении всех послевоенных лет. Не всем им после войны удалось бежать и скрыться в Австралии, Англии, Канаде, США, странах Южной Америки, ФРГ, оказаться во французском Иностранном легионе.[24] Конечно, большинство оставшихся на Западе не были военными преступниками. В основном это были люди, не желавшие возвращения в СССР, граждане территорий, ставших советскими в 1939–1940 гг. Однако среди них было много тех, кто служил в различных нацистских формированиях в годы войны. Работники КГБ установили местонахождение многих убийц, нашедших убежище на Западе.

Так травниковец Комашка Максим (Михаил) Романович, служил в лагере Плашов (Краков), Понятово и Белжеце Розыск Комашка осуществлялся УКГБ при СМ УССР по Днепропетровской области. «В процессе розыска Комашка установлен на жительстве в США».[25]

Другой вахман Фурманчук Иосиф Левонович, служивший во Флоссен-бюрге, проживал в 1966 г. «в Канаде, Эдмонтон, Алта 11717-122».[26]

Некоторые вахманы, служившие в лагерях смерти и концлагерях Белжеце, Аушвице, Бухенвальде и других, в 1966 г проживали:

Браун Альберт Фридрихович (Федорович), родившийся в г. Петродворец — в ФРГ, г. Кассель, Брентанштрассе 38;

Лоренц Фридрих (Федор) Генрихович (Андреевич), родившийся на шахте №12/13 в Донбассе, — в ФРГ, 22-а, Райхаузен, н/Рейн, Мюлинвег 49, район Мерс;

Мокан Дмитрий Васильевич, родившийся в селе Жабье Коломыйского района Ивано-Франковской области — Канада 72, Гамельтон, РД;

Савчук Дмитрий, родившийся в селе Лиски Коршевского района Ивано-Франковской области — США. Нью Йорк, д.№ у-625. (от руки вписано: EG STR).[27]

По показаниям Федора Федоренко от 9 декабря 1985 г. в Симферополе, во время его проживания в США, он в 1963 г. получил письма от двух своих сослуживцев по Треблинке: Михаила Дудника и Петра Шилова, нашедших убежище в Австралии. [28]

Список можно продолжить, но не об укрывшихся на Западе речь. Мы говорим о тех, кто оказался в Советском Союзе. Сразу же после войны на основании трофейных документов, актов ЧГК и свидетельств очевидцев советскими органами безопасности были составлены списки нацистских пособников, подлежащих розыску. Первоначально в них числились десятки тысяч фамилий, кличек, имен.[29]

Согласно данным НКГБ — МГБ СССР, в 1943—1945 годах в целом по СССР органами госбезопасности за пособничество немецким оккупантам было арестовано около 200 тысяч человек, в 1946—1953 годах — около 115 тысяч.[30]

В 1945-1947 гг. военные трибуналы осудили почти 11 тысяч советских граждан пособников нацистов. В последующие годы еще тысячи их предстали перед судом.[31]

По данным Главной военной прокуратуры, с июля 1941 по 1954 год включительно, за измену Родине в период Великой Отечественной войны по ст. 58-1 (а, б) УК РСФСР военными трибуналами было осуждено около 460 тыс. человек.[32] К сожалению, указанная статья трактовалось широко, и по ней были осуждены и часть невиновных бывших военнопленных.

Пособников нацистов вообще и особенно «травниковцев» искали и находили на Сахалине и в Калининграде, в Сибири и на Урале, Прибалтике и на Украине, в Ленинградской и Новгородской, Московской и Тульской областях, в Поволжье, Средней Азии и Кавказе. Некоторые из пособников немцев поменяли фамилии, однако большинство осталось на своих прежних.

Работники советских спецслужб неутомимо занимались поисками этих коллаборантов, проводили кропотливейшую работу среди бывших пленных, остарбайтеров, среди тех, кто в возрасте от 16 лет и старше проживал на оккупированной нацистами территории. Без этой систематической, многотрудной, повседневной и многолетней работы не были бы выявлены тысячи фашистских пособников, убийц, садистов. 

И все-таки многим из них удалось скрыть свое прошлое. После проверок некоторые из них были призваны в Красную Армию, отслужили в ней от полугода до двух лет и уже с «чистыми» документами возвращались в родные, или, наоборот, в очень далекие места, где их никто не знал. Большинство из них работали рабочими и колхозниками, некоторые инженерами и техниками, кто-то стал руководителем различных хозяйств: Алексей Говоров, заявивший на суде: «Я лично расстрелял при групповом расстреле всего человек пятнадцать», четыре года был председателем колхоза,[33] другой зам. директора маслозавода,[34] третий зам. директора совхоза.[35]

Об одном травниковце — работнике искусств, рассказал на допросе 4 мая 1949 г. в Тернополе его сослуживец Василий Карташев, служивший в Люблине, в лагере смерти Собибор, в Яновском лагере. По словам Карташева, он в 1947 г. во Львове на базаре встретил своего сослуживца — бывшего вахмана, который служил в лагере Травники, а затем в штабе полиции СС в Люблине.

«Встретившись с ним, <…> я завел разговор, он вначале не признавал меня как знакомого, а потом, когда я напомнил, что мы вместе были в Травники, узнал меня и рассказал, что живет в городе Львове, работает в оперном театре скрипачом, женился на артистке <…> работает актрисой в оперном театре. В разговоре он мне сообщил, что ему удалось купить документы и проживает в настоящее время под вымышленной фамилией. <…> У него уже есть маленький ребенок. <…> этот травниковец назвал мне другого травниковца под фамилией Бабич, который проживает так же в городе Львове и работает сапожником в одной из мастерских».[36]

Увы, Карташев так и не вспомнил фамилию эсэсовца, который до войны был музыкантом, что вовсе не помешало ему стать профессиональным убийцей.[37] Однако, судя, по подробным сведениям, которые сообщил следствию Карташев, уверен, что скрипач-убийца был найден работниками МГБ. К сожалению, мне не случилось ознакомиться с его делом, поэтому его фамилия так и остается неизвестной.

Другой травниковец — А. Духно до ареста был студентом горного института.[38] Более того, несколько из них к моменту ареста работали в правоохранительных органах: И. Волошин — следователем районной прокуратуры, несколько травниковцев умудрились стать работниками МВД: милиционером,[39] старшиной милиции,[40] а Иван Куринный даже лейтенантом МВД и кандидатом в члены партии.[41] Впрочем, многие из бывших травниковцев, бежавшие к партизанам, были приняты в отрядах кандидатами в члены партии. Однако сотрудники госбезопасности, занимавшиеся поисками военных преступников, находили их повсюду.

По мере их обнаружения и ареста, в ходе расследования выявлялись новые факты их преступной деятельности в годы войны, а также звучали фамилии преступников уже отбывших ранее часть наказания и амнистированных. Причем, обнаруженные свидетельства их преступлений были столь очевидными, что против них возбуждались уголовные дела по вновь открывшимся обстоятельствам, и проводилось дополнительное расследование.

Три поколения сотрудников государственной безопасности, занимавшиеся поиском нацистских пособников, работали превосходно и заслуживают величайшего уважения. Люди, пережившие издевательства полицаев, охранников, прошедшие лагеря и гетто, чудом уцелевшие и их потомки, должны быть признательны, что еще в ходе войны их мучителями занялись органы госбезопасности Советского Союза.

Огульные обвинения СМЕРШ в беспричинных проверках бывших советских военнопленных, среди которых скрывались ранее служившие в строевых частях немецкой армии, в подразделениях карателей, или бывшие власовцы, беспочвенны. Ибо только проверки могли выявить огромное количество убийц, которые пытались скрыть свое преступное прошлое переходом к партизанам Франции в 1944 г.[42], или переходом во власовские формирования (январь-март 1945 г.) и к партизанам Югославии весной (в апреле-мае!) 1945 г., чтобы скрыть свою службу в СС и лагерях смерти.

Так, в декабре-январе 1945 г. около 800 травниковцев находились в специальном лагере неподалеку от Дрездена. В январе 1945 г. в этот лагерь прибыла комиссия от штаба РОА и начала вербовать бывших охранников СС на службу в Русскую освободи­тельную армию. Большинство вахманов СС стали подавать заявления о зачислении их в Русскую освободи­тельную армию.

Вот, например, заявление лишь одного из травниковцев, подавшего просьбу в январе 1945 года комиссии РОА:

«Генерал-лейтенанту Русской освободительной армии — господину Власову

от военнопленного охранника учебного лагеря «СС» Степанова Ивана Васильевича 1921 г. рождения, урож.с. Яндовка, Октябрь­ского района; Тульской области.

Прошу Вас, уважаемый господин генерал, зачислить меня в Русскую освободи­тельную армию, так как я желаю участвовать в борьбе против советских войск за создание независимой России». [43] По словам Степанова вместе с ним подали заявления о приеме в РОА травниковцы: Комендантов Егор уроженец Мариуполя, Кобанец Николай уроженец Киева, Шеременда Иван из Тарнополя, Савчук Иван из Коломыйского района Станиславской области, Кныш Иван из Сталинской области, якобы потом сбежал в партизаны. Решетько Алексей.[44]

Многих вахманов, служивших в концлагере Флоссенбюрг, по словам служившего в лагере травниковца Александра Федченко,

«набирали по списку, который огласил немецкий офицер. Желания служить в этой армии у нас не спрашивали. Зачитали мою фамилию, и я должен был идти во власовскую армию, в противном случае меня бы повесили. Из разговоров вахманов мне известно, что были случаи, когда за отказ служить во власовской армии вешали».[45]

Травниковец Василий Беляков, неоднократно участвовавший в расстрелах евреев в Люблине и окрестностях, в Яновском лагере, служивший затем в концлагерях Бухенвальд, Ротав-Либероле[46] в Германии и Хорцунген (Herzon-genbusch) в Голландии, показал на допросе, что «в апреле 1945 г. из войск СС меня, Матвиенко и других вахманов передали на службу во «власовскую армию». Во «власовской армии» я прослужил недолго, так как закончилась война и нас передали советскому командованию. Затем я был направлен в Советский Союз и несколько лет находился на спецпоселении».[47] Лишь в 1965 г. против В. Белякова было возбуждено уголовное дело как против травниковца-убийцы. До этого времени он был одним из десятков тысяч обычных власовцев, среди которых находились и не менее тысячи травниковцев, а также тысячами не менее отъявленных убийц и садистов из известной бригады Каминского, которую включили в состав РОА.[48]

Дорофеев Н.А., приговоренный в мае 1949 г. за службу в СС к 25 годам ИТЛ, в апелляционной жалобе просил учесть: «что служил до апреля 1945 г. После этого больше у карателей не служил, а ушел к партизанам Югославии.[49] Каким цинизмом, наглостью надо было обладать, чтобы просить о смягчении приговора, мотивируя тем, что стал партизаном. Когда? В апреле 1945 года!

Но и это не предел изворотливости. Эммануил Шульц из Брянска (по матери — русский, по отцу — немец) — травниковец, за хорошую службу получил звание цугвахман, служил в лагерях смерти Собибор и Треблинка, «в августе 1943 г. направлен в Италию гор. Удино, где служил в полицейском отряде по борьбе с итальянскими партизанами. В карательном отряде я был связным. Лично участвовал в вооруженном бою с партизанами-гарибальдийцами. В том бою с нашей стороны был один убит. Были ли убитые со стороны партизан я не помню. Затем был г. Триест, где формировали из итальянцев легионы, и я там обучал их. В мае 1945 г. когда немцы отступали, я перешел в партизаны, скрыв свою фамилию, назвал фамилию своей матери, то есть Вертоградов, потому что боялся ответственности за совершенные преступления во время службы у немцев войсках СС, в лагерях смерти. Кроме того, я не желал называть свою фамилию Шульц, так как она является немецкой.

В августе 1945 г. в г. Постойна (Югославия) я встретил офицера советской армии и спросил: как попасть на родину в Советский Союз? Меня взяли в отдел репатриации шофером, где я служил до февраля 1946 года. После прибыл в СССР г. Кишинев, при фильтрации я скрыл свою службу в войсках СС и направлен в г. Печора Коми АССР, где с 1946 по 1949 г. работал в охране лагерей МВД».[50]

К сожалению, порой сокрытию преступного прошлого содействовали и сами бывшие партизаны. Так во Франции «Бюро партизанских отрядов» в Марселе снабжало советских граждан ранее, служивших в РОА и немецкой армии, аттестатами, удостоверяющими факт нахождения их владельцев в партизанских отрядах и активное участие в борьбе против немцев. Причем такой документ можно было даже купить.[51] Однако, что делали эти люди до того, как перешли к партизанам, французов не интересовало.

Преступники неоднократно подделывали документы. Причем порой они встречались уже после войны и помогали друг другу. Так на допросе во Львове в марте 1952 г. травниковец Тронько Алексей рассказал о своем сослуживце, который уже после войны помог ему обзавестись новыми документами. Он рассказывает, что некий Орлов или Орехов «служил в концлагере местечка Замостье личным шофером начальника и полицейфюрера района Замостье в чине штурмбанфюрера, а также развозил на своей автомашине начальника и сотрудников концлагеря. В 1943 г. неоднократно привозил в Управление СС и полицайфюрера Люблинского уезда начальника СС и полицайфюрера района Замостье. В апреле 1947 года я два раза встречал его на Краковском рынке в гор. Львове и тогда же по его приглашению был два раза у него на квартире, однако адрес его не знаю, но квартиру его показать могу. Семья Орлова-Орехова состоит из жены, имени и фамилии ее не знаю, и сына 3-4 лет.

В беседе со мной Орехов-Орлов рассказал, что он якобы бежал из концлагеря из м. Замостье, после чего он якобы служил в Советской Армии и был на фронте. Он научил меня изменить свою фамилию и проживать под фиктивной фамилией с тем, чтобы меня не нашли органы советской власти.

По совету Орлова-Орехова я в его квартире с его помощью исправил свою фамилию — Тронько на фамилию Прокопов, причем тушь и хлорную известь для подделки временного удостоверения дал мне Орлов-Орехов».[52]

Различными путями пособники нацистов, старались избежать наказания, и только скрупулезная работа сотрудников органов госбезопасности позволяла выявить предателей и убийц и привести их на скамью подсудимых. Кровь невинных жертв хотя бы частично, ибо, к сожалению, далеко не всех преступников удалось найти, была отомщена.

Об этой работе почти ничего известно, кроме немногих газетных публикаций. Год за годом велся розыск военных преступников. Следователи вели титаническую работу по сбору фактов, изобличению во лжи преступников, пытавшихся скрыть правду о своих преступлениях.

 Результатом их деятельности были процессы и суды как открытые, так и закрытые (большинство), многочисленные заседания военных трибуналов, судивших убийц из Травников.

(продолжение следует)

[1]  «Ведомости ВС СССР», 1947, № 17.

[2] Д. Асташкин. Советский Нюрнберг. Как судили военных преступников в СССР. Российская газета. Родина.1.12.2015. №1215.    Д.Ю. Асташкин. Открытый судебный процесс над нацистскими военными преступниками в Новгороде (1947 год). Новгородский исторический сборник. Великий Новгород. 2014. Вып.14(24), с.352-375.

[3] АЯВ. JM- 23/495, л. 595.

[4] АЯВ.  TR-18/62(7), л. 27.  На самом деле концлагерь Ораниенбург существовал с 21 марта 1933 по 13 июля 1934 г.  Однако в июле 1936 г. рядом с Ораниенбургом был создан концлагерь   Заксенхаузен. В документах неоднократно вместо Заксенхаузена фигурирует Ораниенбург. Лагерь был освобождён советскими войсками 22 апреля 1945 года.

[5] АЯВ. TR-18/62(7), л.29, 40, 44. Однако Карплюк отсидел недолго. Уже 26 февраля 1956 года он был досрочно освобожден по амнистии. Действительно, в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 г. «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.», тысячи бывших полицаев, вахманов СС, власовцев, среди них были и те, которым удалось скрыть участие в карательной деятельности, были амнистированы и в 1955-1956 гг. вышли на свободу. 

[6] АЯВ. TR-18/42(2) л. 49.

[7] АЯВ. TR-18/42(2), л. 49-50.

[8] Там же, л. 61-62.

[9] АЯВ. TR-18/41(14) л.140-155.

[10] АЯВ. TR-18/41(14) л. 22-23.

[11] Там же, л. 19.

[12] АЯВ. TR-18/42(2) л.211-213.

[13] АЯВ. JM 23/495 л.796.

[14] АЯВ. TR-18/41(14) л.6.

[15] Там же, л.2, 16.

[16] АЯВ. TR-18/41(14), л. 42.

[17] Там же,  л. 42. 87-95. АЯВ. TR-18/42(15), л. 2-4. Справка по архивному уголовному делу № 55402.

[18] АЯВ. TR-18/41(15), л. 210-211. Среди травниковцев был и Бабенко Филипп Павлович 1905 г. рождения, арестованный в 1948 г. Протокол допроса от 12 ноября 1948 г. АЯВ. TR-18/42(2) л. 58.

[19] АЯВ. TR-18/41(15), л.212-215.

[20] АЯВ. TR-18/41(15), л.217-218.

[21] АЯВ. TR-18/41(14) л. 137-138.

[22] АЯВ. TR-18/41(14) л.138.  Сенник отбывал срок в ИТУ № 11 на территории Мордовской АССР с 1961 по 1968 г. вместе с И.С. Тереховым.  Как писал в своем объяснении 24 октября 1973 г.  Терехов «в Треблинке рядом спали и вместе отбывали наказание с 1961 по 1968 г.». АЯВ. TR-18/41(1) л.87.

[23] «В  виде  исключительной меры наказания, впредь до ее полной       отмены,  допускается  применение  смертной казни — расстрела – за      измену  Родине (статья 64), шпионаж (статья 65), террористический      акт  (статьи  66  и  67), диверсию (статья 68), бандитизм (статья    77),   умышленное   убийство   при   отягчающих  обстоятельствах,      указанных  в  статье  102  и  пункте  «в»  статьи  240 настоящего      Кодекса,  а в военное время или в боевой обстановке — и за другие      особо  тяжкие  преступления в случаях, специально предусмотренных законодательством Союза ССР».

[24]Только из западных зон Германии к 1950 г. было вывезено в различные страны, в основном в США, Великобританию, Австралию 117 599 бывших советских граждан. При том, что к концу 1951 г.  на территории западных зон оккупации Германии и Австрии продолжало оставаться 103 371 бывших советских граждан.  Материалы по истории Русского освободительного движения. Статьи, документы, воспоминания. М.,1999, с.304-305.

    Служившие в лагере смерти   Треблинка травниковцы Михаил Дудник и Петр Шилов, нашли убежище в Австралии, а их сослуживец Федор Федоренко – в США, откуда в 1984 г. все-таки был депортирован в СССР.  АЯВ.TR-18/41(8), л.95-96.

     Частный детектив американец Стив Рамбам с группой помощников разыскал в Канаде 170 военных преступников. По словам Стива: «Канада оказалась для этих подонков таким земным раем, что они вели себя с нами совершенно естественно. Ничего не боялись. К тому же у них, видно, накопилось желание вспомнить былое, поделиться прошлым. Я встретился с 62 бывшими полицаями, и только четверо отказались от разговора. Я знаю, что в Канаде живут тысячи военных преступников. Неужели канадская Королевская конная полиция про них не знает? Или не может справиться с ними лучше меня? При желании, их могли бы задержать в один день. Их и искать не надо: многие военные преступники под своими фамилиями значатся в телефонных справочниках. Но канадское правительство предпочитает их не трогать, считая эту проблему политической. Но при чем здесь политика? На территории демократического государства безнаказанно живут тысячи убийц». 

[25] АЯВ.TR-18/42(18). л. 35.

[26] АЯВ. TR-18/42(20). л.9.

[27] АЯВ.TR-18/42(21). л.11-13.

[28] АЯВ.TR-18/41(8), л.95-96.

[29] Нацистских преступников – к ответу! М., Политиздат, 1983, с.88. В этих списках числились и те, кто сбежал и нашел убежище на Западе.

[30]О.Б. Мазохин. Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953). М.,2006, с.352-353.

[31] Холокост на территории СССР. Энциклопедия. Под ред. И.А. Альтмана. М., РОССПЭН. Научно-просветительский Центр «Холокост».2009, с.954.

[32]  А.Е. Епифанов. Ответственность за военные преступления, совершенные на территории СССР в период Великой Отечественной войны (историко-правовой аспект). М.,2001,с.153-154. Приводя эту цифру, А.Е. Епифанов указывает на отсутствие сведений за второе полугодие 1945 и весь 1946 год.

[33] АЯВ.TR-18/62(36) л. 60,121,127.

[34] АЯВ. TR-18/68(4) л.337.

[35] Не травниковец, однако характерный пример. Васюра Г.Н. с декабря 42-го начальник штаба 118-го полицейского батальона, сжегшего Хатынь. В 1952-м арестован, приговорен к 25 лет ИТЛ. На следствии и в суде он скрыл свое участие в карательной деятельности.  В 1955 г. был амнистирован. Вышел на свободу. Говорил, что сидел, лишь за то, что побывал в плену.   Получил статус участника Великой Отечественной войны. Неоднократно был почетным гостем Киевского высшего военного инженерного училища связи имени М.И. Калинина, которое закончил до войны. Работал заместителем директора крупного совхоза в Киевской области. Сгубило Васюру то, что в 1985 году, на 40-летие Победы, он стал требовать себе орден Великой Отечественной войны. Тогда-то служащий военкомата и обнаружил, что Васюра до сих пор числится пропавшим без вести. Стали разбираться. Обнаружили ещё одного ветерана – некого Василия Мелешко, командира первой роты 118-го полицейского батальона. Мелешко начали допрашивать, и он сдал Васюру, с которым переписывался. В ноябре-декабре 1986 года в Минске, Трибунал Белорусского военного округа судил Григория Васюру – одного из главных палачей Хатыни. Свидетельствовали 26 – карателей из его батальона. Их привезли в Минск со всего Советского Союза. Каждый из них к тому времени уже отбыл своё наказание, либо, увы, был амнистирован в 1955-1956 гг. КГБ собрал 14 томов дела № 104, в которых были доказаны преступления Васюры. Военный трибунал приговорил Васюру к расстрелу.

[36]  АЯВ. JM-23/505, л. 778-779

[37]  Вспомним, что и обергруппенфюрер СС, генерал полиции начальник Главного управления имперской безопасности (РСХА) Рейнгард Гейдрих родился в семье оперного певца и композитора и сам был неплохим скрипачом.

[38] АЯВ. TR.18/66(9) л 135.

[39] АЯВ. TR-18/68(4), л.77.

[40] АЯВ TR-18/68(4), л.99.

[41] АЯВ. TR-18/ 62 (2) л.26-27-28. TR-18/62 (36) л.61-62,252-253.  Куринный Иван Николаевич 1921 г., выдав себя за военнопленного, изменив фамилию на Куренной, скрыв службу у немцев, успешно прошел фильтрацию, после чего был направлен на службу в Красную Армию. В 1946 г. был демобилизован и с «чистыми документами» приехал в Киев. Там по объявлению пришел в МВД и завербовался на службу в ОИТЛК (отдел исправительно-трудовых лагерей) УМВД Киевской области. Там служил сначала рядовым, а затем был переведен в отдел кадров. В 1949 г. был направлен на учебу в Калининградскую офицерскую школу МВД в г. Багратионовск, где обучался до 1951 г. «В июле 1951 г. я был выпущен из школы в звании «младший лейтенант» и направлен для прохождения дальнейшей службы в Норильский ИТЛ и комбинат. Обучаясь в Калининградской офицерской школе МВД, в 1951 году я вступил кандидатом в члены КПСС, а в 1953 г. еще в Норильске был принят в члены КПСС. Примерно в сентябре 1954 г. в Норильском горкоме КПСС, куда я часто обращался по поводу в то время непонятной для меня задержки с выдачей партийного билета, у меня потребовали объяснения, где я находился в период Отечественной войны. Там же я был допрошен в КГБ. При оформлении в школу МВД и позже во всех анкетных данных я скрывал нахождение в плену и службу в немецких войсках СС, а указывал, что с 1940 г до 1946 г. служил в Советской армии. Кроме того, вместо действительного образования 7 классов, я указывал, что имею образование 9 классов.  При беседе в Норильском горкоме КПСС я сначала продолжал скрывать службу у немцев и пребывание в плену, придерживался тех данных, которые указал в анкетах при оформлении в школу МВД, но затем вынужден был написать объяснение, в котором признал, что с 1942 года по 1945 г. был в плену у немцев, и что завысил себе свое образование с 7 до 9 классов. После этого, решением бюро Норильского горкома КПСС я был исключен из партии с формулировкой “за обман партии”, а приказом МВД СССР уволен из органов МВД в запас Советской Армии “за невозможностью дальнейшего использования”. Должен сказать, что в то время и в Норильском горкоме КПСС, и в КГБ, куда меня вызывали, я продолжал скрывать о своей службе в Травниках, в Треблинском лагере смерти, в концлагерях Освенцим и Бухенвальд». Куринный был награжден медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне» и медалью «30 лет Советской Армии и Флота».  Вступление в партию бывших вахманов СС, увы, не редкость. Порой   принимались в партию травниковцы, бежавшие с мест службы и сражавшиеся в партизанских отрядах с 1943 г.

[42] К концу 1944 г. немецкие войска были полностью изгнаны с территории Франции. В это время там находилось около 94 тысяч советских граждан. В основном это были бывшие военнопленные, служившие в вермахте, или работавшие в Эльзасе и Лотарингии остарбайтеры, а также военнопленные, бежавшие к французским партизанам, даже сражавшиеся в армии генерала де Голля. Cм. Eistere K. Franzosishe Besatzungspolitik. Tirol und Voraberg 1945/1946. Jnsbrucker Forschungen zur Zeitgeschchte. Jnsbruck, 1992.Bd.9S.242.   Но среди французских партизан оказались и убийцы из украинских 115-го и 118-го шуцманшафт батальонов. Оба батальона действовали почти два года против белорусских партизан, а 118-й принимал участие в уничтожении Хатыни. Эти  полицейские  и составили основу 2-го украинского батальона имени Тараса Шевченко (фр. Le 2ème Bataillon Ukrainien des Forces Françaises de l’Intérieur, Groupement Frontière, Sous-Région D.2.).  1-й украинский батальон имени Ивана Богуна в составе французского движения сопротивления был образован из 102-го волынского батальона шуцманшафта.

[43] АЯВ. TR-18/68(4), л.209.

[44] Там же, л.209-210.

[45] АЯВ. TR-18/66(17), л.202.  Явное преувеличение.

[46]  Так записано в документе. Точное название не установлено.

[47] АЯВ. TR-18/66(9), л. 159-165. «Периодически расстреливал людей на месте казни и я, а также убивали из винтовок евреев Матвиенко, Клименко, Миночкин, Лемешев и и другие вахманы». 

[48] В ноябре 1944 г. в первую дивизию РОА было включено 50% солдат и десятая часть офицеров бригады Каминского.Они составили основу 2-го полка 1-й дивизии, танковую роту и Отдельный разведывательный дивизион этой же дивизии. Еще около 1000 «каминцев» вошли в состав 2-й дивизии армии Власова. С. Чуев. Проклятые солдаты М., «Яуза», «Эксмо».2004, с.138. Трудно было выделить среди власовцев бывших эсэсовцев, но все-таки советские органы безопасности находили их.  

[49] АЯВ. TR-18/42(2), л.4.

[50] АЯВ. TR 18/62(1), л.8-9, 11, 18.

[51] Ленчевский Ю.  Указ.соч., с.244.

[52]АЯВ. TR-18/68(4), л.319-320. Из протокола допроса Тронько Алексея Дмитриевича 3 марта   1952 г., гор.  Львов.

Источник: https://z.berkovich-zametki.com/y2021/nomer5_6/shneer/